ДВОРЯНСКИЕ ИСТОРИИ

Новгородское губернское дворянское депутатское собрание было учреждено в 1785 году на основании «Грамоты на право, вольности и преимущества благородного российского дворянства». Очевидно, поэтому такое сословное учреждение дворянского самоуправления именовалось в Новгородской губернии, равно как и во всех губерниях Российской империи, как Благородное собрание.

Возглавлял его избираемый на 3 года предводитель дворянства, которого в должности утверждал губернатор; в состав входили депутаты-дворяне от всех уездов.

Собрание ведало всеми сословными делами дворян губернии: оформляло их принадлежность к губернскому дворянскому обществу, составляло списки дворян со сведениями об их экономическом положении, вело родословную книгу. Кроме этого, избирало заседателей в сословные суды и полицейских должностных лиц. Имело оно и политические права: например, подавать свои «прожэкты» императору. Однако в целом Дворянское собрание Новгородской губернии занималось решением местных вопросов и задач.

Переполох в Дворянском собрании

Первое заседание Новгородского губернского дворянского собрания, состоявшееся 12 января 1908 года, заканчивалось весьма деликатным и не слишком приятным для «белой кости» вопросом. Губернский предводитель дворянства, князь Павел Павлович Голицын доложил собранию заявление дворянина Тихвинского уезда, доктора медицины Василия Александровича Кобылина, поданное тем ещё 27 декабря 1906 года, о сложении с себя «вовсе» дворянского звания и огласил его прошение об исключении из дворянского сословия. К заявлению прилагались все дворянские документы В.А. Кобылина, в том числе копия определения Дворянского депутатского собрания от 16 мая 1861 года, коим он был внесён в родословную книгу Новгородской губернии с причислением его к роду Кобылиных.

Кобылины были представителями родовитого, так называемого «столбового», дворянства. По одной из версий их род вёл своё происхождение от московского боярина Андрея Кобылы, который считался родоначальником династии Романовых. (Ряд исследователей придерживаются мнения о новгородском происхождении Андрея Кобылы — А. К.). По этой ветви В.А. Кобылин также состоял и в отдалённом родстве с драматургом А.В. Сухово-Кобылиным.

Кобылины были внесены в VI часть дворянской родословной книги Новгородской губернии, куда помещались «древние благородные дворянские роды». Как уже указывалось выше, определение о дворянстве В.А. Кобылина было произведено в мае, а указ Сената об утверждении данного определения последовал 21 августа 1861 года. Несколько ранее этого к новгородскому дворянству были причислены его отец Александр Васильевич, мать Александра Васильевна, сёс- тры Екатерина и Елизавета Кобылины.

В конце XVIII века Кобылины владели в Тихвинском уезде десятком деревень. Их родовое имение находилось в местечке Званы на берегу реки Тихвинки. В начале XIX века Кобылиными здесь была сооружена каменная церковь, освящённая в 1818 году в честь Архистратига Михаила. Имеются сведения, что местом упокоения Александра Васильевича Кобылина (предположительно, речь идёт об отце нашего персонажа) является погост Званский Тихвинского уезда.

Случай с добровольным сложением с себя дворянского звания был неслыханным. Присутствовавших в зале Дворянского собрания необычное заявление повергло в крайнее изумление, вызвав недоумение и даже негодование в рядах дворян и став предметом их горячего обсуждения. Большинство склонялось к заключению, что лишение дворянского звания может последовать только по высочайшему повелению или по суду. По сути, заявление В.А. Кобылина местное дворянство могло удовлетворить лишь частично, исключив его из родословной книги новгородских дворян. Губернский предводитель, делая краткий доклад по этому вопросу, высказал и своё личное мнение, согласно которому следовало пойти на удовлетворение заявления В.А. Кобылина по части исключения его из родословной книги.

Обсуждение вопроса проходило крайне бурно и остро. С мест в зале раздавались гневные возгласы в адрес добровольного изгоя: «И поблагодарить!..», «Худая трава из поля вон!..» и т. п. Вместе с тем оказалось, что многие из присутствовавших на заседании не имели никакого представления о личности виновника общего возмущения. Выяснилось, что В.А. Кобылин служит медиком в Пятигорске. Кто-то из наиболее осведомлённых валдайских депутатов ядовито прибавил: «И был там президентом пятигорской республики!».

И тут будет уместно поближе познакомиться с виновником дворянского «переполоха». В.А. Кобылин родился в 1847 году. В детстве он получил хорошее домашнее образование и ещё в раннем подростковом возрасте был отправлен на учение за границу. Там способный к наукам мальчик 12 лет отроду посещал сразу две школы, слушал курсы по физике и химии, уже тогда имея намерение стать учёным. Из-за материальных трудностей в семье, последовавших после смерти отца, Василий вынужден был возвратиться в Петербург, где впоследствии блестяще окончил одну из столичных гимназий. Затем он поступил в Императорскую медико-хирургическую академию. Во время учёбы там он специализировался в патологической анатомии. Но тут неожиданно у него развивается неизвестная болезнь, вызвавшая трофические язвы на коже и выпадение волос. Из-за сильного поражения язвами рук заниматься патологической анатомией молодому человеку становится абсолютно невозможно. Кобылину приходится выбрать новое направление в медицине — дерматологию. Особенно он заинтересовался лечением сифилиса, который в те годы являлся широко распространённым и чрезвычайно опасным заболеванием, и в 1877 году молодой человек именно по этой теме защитил диссертацию на звание доктора медицины. Тема диссертации, написанной на основании измерений и взвешиваний, произведённых в городской Калинкинской больнице, имела название «Рост, вес и окружность груди здоровых и сифилитических женщин».

В связи с быстрым прогрессированием болезни врачи рекомендуют В.А. Кобылину сменить климат. Молодой врач добился назначения в Тифлис, где процесс развития болезни приостановился. Летом 1892 года, когда на юге России вспыхнула эпидемия холеры, он заведовал «холерными бараками» на железнодорожных станциях. Через год, прибыв на Кавказские Минеральные Воды, Кобылин поначалу более года состоял там железнодорожным врачом. И лишь потом ему удалось устроиться курортным медиком, а также возобновить свои занятия наукой.

С 1897 по 1907 год В.А. Кобылин возглавлял Русское бальнеологическое общество, существовавшее в Пятигорске с 1863 года и занимавшееся научными исследованиями минеральных вод, а также их воздействием на человеческий организм. Девиз Общества «Наука, страждущее человечество и Родина!» как нельзя больше подходил ко всей жизни и деятельности самого Кобылина. Ему удалось вывести Общество из имевшегося на тот момент кризиса, поднять его авторитет, выработать меры, которые способствовали бы дальнейшему развитию курортной науки и популяризации курортов Кавказских Минеральных Вод. Пожертвованные В.А. Кобылиным в пользу Общества средства, 200 рублей, были сопоставимы с общей годовой суммой взносов всех его членов. Библиотека Бальнеологического общества в значительной степени состояла из книг, переданных туда в дар Кобылиным из его личного собрания. Курортный врач принимал активное участие в организации, разработке программы и работе II Всероссийского съезда деятелей по климатологии, гидрологии и бальнеологии [Бальнеологического съезда], проходившего в Кисловодске в 1903 году.

Бурные революционные события 1905—1907 годов, прокатившиеся по стране, нашли своё яркое проявление и на Северном Кавказе. В частности, там резко обострилась криминогенная ситуация. В наступившей напряжённой обстановке местные власти не справлялись с не прекращавшимися проявлениями насилия и грабежами населения. По инициативе и под началом энергичного, пользовавшегося огромным авторитетом у гражданского общества Кобылина в городе для охраны спокойствия и установления порядка были созданы Союз прогрессивных граждан и Комитет самообороны, ставшие главной защитой мирных обывателей. В.А. Кобылин в те дни получил среди местных жителей неофициальное прозвище «Президент пятигорской республики». Многие члены Бальнеологического общества являлись активными сторонниками и участниками революционно-демократических преобразований. Против некоторых из них позднее были возбуждены судебные процессы. Власть не простила В.А. Кобылину его решительных и ответственных действий, признав их антиправительственными. По-видимому, именно в этот период Кобылин и обратился к новгородскому дворянству с заявлением о сложении с себя дворянского звания. В начале 1907 года он был подвергнут аресту, отдан под суд и выслан за пределы Терской области. Однако позднее, в том же году, Тифлисская судебная палата полностью оправдала врача. Он смог вернуться в Пятигорск. Между тем деятельность Бальнеологического общества в 1907 году была прекращена. Оно возобновило свою работу в 1908 году, только после того, как В.А. Кобылин отказался от должности его председателя.

Снова вернёмся в зал заседаний Новгородского дворянского собрания. Для полноты картины развернувшихся там словесных «баталий» приведу ряд высказываний известных дворян-депутатов. Мнение члена Государственной думы от Новгородской губернии, почётного мирового судьи Старорусского уезда, графа Эммануила Павловича Беннигсена было таково: «Это не более, как особая демонстрация со стороны доктора Кобылина! Без особых преступлений мы не имеем права лишать лицо дворянского звания! Пусть он подаст об этом прошение Государю Императору. Нам же следует оставить его заявление без последствий».

Вполне здравую и убедительную позицию занял земский начальник 3-го участка Демянского уезда, капитан в отставке Александр Александрович Норманский: «Он (В.А. Кобылин — А. К.) просит исключить его из родословной книги! Не будем заниматься сыском — почему он это делает, а исполним его желание. Я думаю, что мы имеем такое же право увольнять из своего общества, как увольняют из общества крестьянского или мещанского!».

Крупный землевладелец Новгородского уезда и видный земский деятель, действительный статский советник Александр Григорьевич Лутовинов, напротив, считал, что В.А. Кобылин не может самовольно сложить с себя дворянское звание, и дворянское собрание тоже не имеет на это права. В связи с чем, по его мнению, следовало «не поощрять его (В.А. Кобылина — А. К.) иллюзий, а прямо отказать!».

Совсем потерявшийся от невиданно прискорбного и позорного для дворянского достоинства факта, почтенный П.П. Голицын с горечью воскликнул: «Таких примеров еще не бывало в России! Это первый! Как же нам поступить: исключать его из родословной или нет?».

На что А.А. Норманский, в очередной раз, резонно заметил: «Раз он не хочет быть дворянином, что же силой мы будем его держать?! Раз ему не нравится наше общество, то для выхода из него он должен совершить преступление что ли? Да Бог с ним! Вычеркнем его, вот и вся недолга!».

Наперебой, «задорно и обидчиво» начали говорить сразу несколько депутатов. В зале разгорелись воистину нешуточные страсти. В пылу спора многие теряли свой аристократический облик: «…шум и «междометия» в воздухе». Наконец, большинством голосов собравшиеся решают оставить поднятый вопрос открытым, посчитав, что заявление В.А. Кобылина не подлежит рассмотрению дворянского собрания. В «Волховском листке» так прокомментировали состоявшееся обсуждение: ««Кобылинский» инцидент исчерпан с не совсем «дворянским» оттенком в смысле достоинства публичных дебатов по адресу своего собрата «по плоти и кости»».

Формулировка официального постановления, принятого на заседании дворян, звучала так: «Заявление Кобылина признать не подлежащим рассмотрению Губернского дворянского собрания».

Через полгода после описанного выше события, 2 июня 1908 года, вскоре по возвращении в Пятигорск, В.А. Кобылин скончался в этом курортном городе. После смерти своего бывшего председателя Русское бальнеологическое общество решило увековечить его имя, учредив фонд, названный в честь В.А. Кобылина.

Доктор был похоронен на пятигорском кладбище, совсем недалеко от места первого упокоения М.Ю. Лермонтова, чей прах впоследствии был перевезён в Тарханы. Вопреки воле В.А. Кобылина, ему было суждено окончить свои дни в дворянском звании. На могиле «рыцаря медицины» был установлен каменный памятник с вырезанным на нём фамильным гербом Кобылиных, уцелевший до наших дней.

 

Морока с выморочным имением

Сухой и скучный доклад председателя о выморочных дворянских имуществах на заседании Губернского дворянского собрания в январе 1908 года неожиданно приобрёл довольно щекотливый характер и вызвал нервное оживление в зале Дворянского собрания. Почтенный предводитель губернского дворянства князь Павел Павлович Голицын, имевший также придворную должность егермейстера и состоявший членом Государственного Совета, доложил собранию, что в 1897 году (когда место предводителя занимал князь Б.А. Васильчиков — А. К.) Новгородское дворянское общество предъявило в Новгородский окружной суд иск о признании выморочным и передаче в собственность дворянства имения умершего князя Алексея Васильевича Голицына. В 1887 году, после неизвестно откуда полученного известия о смерти князя, Боровичская и Старорусская дворянские опеки пропечатали в «Сенатских ведомостях» положенное по закону сообщение о вызове наследников, однако таковые в установленный срок не объявились. На основании судебного определения, состоявшегося 8 июля 1897 года, его имущество было признано выморочным, и губернское дворянство стало владельцем 802 десятин земли в Боровичском уезде и земельных угодий в Старорусском уезде, которые в своё время достались А.В. Голицыну по наследству от его матери Софьи Алексеевны Голицыной.

Почти четыре года, с 1899 по 1903, продолжалась распродажа по частям полученного княжеского недвижимого имущества. Реализация имения в Боровичском уезде по купчим крепостям принесла в казну дворянства 36 704 рублей 90 копеек, в том числе 16 000 рублей ценными процентными бумагами. Капитал, вырученный от продажи земель в Старорусском уезде, составил 729 рублей 58 копеек. Впоследствии в местной газете указывалось, что в общей сложности доход от выморочного имения в дворянскую казну составил около 60 000 рублей.

Через несколько лет, как гром среди ясного неба, явилось сообщение о том, что на момент того судебного постановления А.В. Голицын был совершенно «живёхонек» и, пребывая в здравии, преспокойно проживал в Париже. Неизвестно, уж каким образом, находясь вдали от отечества, князь, по сути, забыл про свои владения в Новгородской губернии и фактически оставил их беспризорными, не давая о себе никакой весточки в течение длительного времени. Упокоиться же А.В. Голицыну было суждено на чужбине 24 ноября (декабря?) 1901 года, то есть через три с лишним года после того, как его имение было признано выморочным! Одному Богу известно, что побудило уездные дворянские опеки искать наследников при живом владельце.

Теперь несколько слов о личности А.В. Голицына. Титулованный дворянин родился в 1832 году в семье князя Василия Петровича Голицына, получившего в светском обществе прозвище «Рябчик». Он носил придворное звание камергера и дослужился до чина действительного статского советника. В 1840-х — начале 1850-х годов В.П. Голицын избирался Харьковским губернским предводителем дворянства. Мать Алексея Васильевича, Софья Алексеевна, урождённая Корсакова, была тоже из весьма именитого и богатого рода. Известно, что она достаточно серьёзно увлекалась литературой и живописью, а в первой половине 1840-х являлась одним из учредителей, соиздателем и автором литературно-художественного альманаха «Молодик», выпускаемого в Харькове.

Во время учёбы в Училище правоведения А.В. Голицын довольно близко сошёлся с будущим композитором П.И. Чайковским. Последний в 1864 году гостил у друга в имении Голицыных Тростянец в Харьковской губернии. Именно здесь молодому композитору довелось закончить своё первое музыкальное симфоническое произведение. Впоследствии их пути неоднократно пересекались за границей, где Алексей Васильевич состоял на дипломатической службе. Впрочем, в своих письмах композитор писал, что был вынужден вести с князем «тягостные ложно-дружеские отношения». В 1858 году А.В. Голицын женился на Любови Александровне, урождённой княжне Италийской, графине Суворовой-Рымникской, правнучке великого полководца. Однако их брак продлился очень недолго, в 1861 году супруги развелись. Позднее из-за долгов отца А.В. Голицын вынужден был расстаться с частью своей недвижимости. Уйдя в отставку в чине статского советника, он поселился за границей.

После запоздалого сообщения о действительной смерти А.В. Голицына в «С.-Петербургских сенатских объявлениях по казенным, правительственным и судебным делам» за 29 июля 1902 года была пропечатана публикация о вызове его наследников. Так как у скончавшегося князя «нисходящего потомства» не оказалось, то ближайшим его наследником по боковой линии приходился родственник А.В. Голицына по матери, дворянин Алексей Алексеевич Корсаков. 8 ноября 1907 года предводитель Новгородского дворянства получил из Окружного суда повестку с копией искового заявления присяжного поверенного Жилинского, доверенного лица А.А. Корсакова. Причём иск в суд наследник подал 4 июля 1907 года, не пропустив, таким образом, установленного 10-летнего срока после смерти титулованного родственника. Препятствием к получению А.А. Корсаковым имущества в «порядке охранительного судопроизводства» служило то, что Старорусская дворянская опека ещё в 1887 году учинила от своего имени вызов наследников. Подобное действие было вдвойне неправильным: во-первых, производить вызов непосредственно опекам не разрешалось и, во-вторых, никоим образом не допускался такой вызов к имуществу лица, находящемуся в живых. Предъявляя иск к Новгородскому дворянству на сумму в 65 000 рублей, равную капиталу, вырученному от продажи земли и доходов, полученных от имения за 10 лет, Жилинский просил признать судебный орган его прошлое определение 1897 года, равно как и совершенные дворянством купчие крепости, «ничтожными» (то есть не имеющими законных оснований) и возвратить во владение А.А. Корсакова всё имущество А.В. Голицына. Ещё до подачи иска в суд Жилинский обратился к П.П. Голицыну напрямую с предложением обсудить дело и добровольно пойти на соглашение. Однако предводитель дворянства посчитал себя не вправе совершать такой шаг, не имея документов, подтверждающих право А.А. Корсакова на получение наследства. Им была выдана доверенность вести дела в судебных инстанциях от его имени присяжному поверенному А.П. Шумейко.

Встревоженное неприятным известием дворянство старалось себя всячески успокоить и убедить в том, что оно, введённое в заблуждение, получив имение по выморочному праву, в произошедшем казусе никак не виновно. По словам князя П.П. Голицына, юристы уверяли его, что Корсакову будет очень трудно доказать своё родство с А.В. Голицыным. Впрочем, на всякий случай, губернский предводитель попросил у собрания дать ему полномочия вести это дело во всех судебных инстанциях. Речи выступавших следом депутатов сводились, главным образом, к тому, чтобы «добровольно не отдавать такого жирного куша, случайно упавшего с неба в дворянский оскуделый депозит».

Депутат от Кирилловского уезда Игорь Матвеевич Тютрюмов, действительный статский советник, обер-прокурор II департамента Сената (и, между прочим, приват-доцент Санкт-Петербургского университета по кафедре гражданского права и судопроизводства) доказывал, что прежняя публикация о вызове наследников в «Сенатских ведомостях» не может считаться действительной и законной, ввиду того, что нельзя искать наследников к живому лицу. Сановник полагал, что теперь было бы правильным и необходимым дать новую публикацию с поиском наследников, и только если через 10 лет таковые не объявятся, права новгородского дворянства будут гарантированы. В противном же случае наследники, появись они даже через 25—30 лет, смогут начать оспаривать наследство, а покуда с Корсаковым И.М. Тютрюмов советовал вести дело судебным порядком. (Примечательно, что И.М. Тютрюмов являлся составителем многотомного труда «Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов», в 3-й книге которого о выморочном имуществе дворян, в частности, говорилось следующее: «Недвижимые имущества потомственных дворян, как записанных, так и не записанных в дворянские родословные книги, обращаются в пользу дворянства той губернии, в пределах которых имущества эти находятся» — А. К.).

С обер-прокурором был не согласен граф Эммануил Павлович Беннигсен, состоявший членом Государственной думы. Он указал, что со времени утверждения имущества А.В. Голицына за дворянством уже прошла десятилетняя давность и потому нет надобности делать публикацию нового известия и опять разыскивать «на свою голову» наследников. По мнению графа, в случае появления таковых, пусть те сами доказывают и отстаивают свои права на имение по их усмотрению. Беннигсен был твердо убеждён, что местное дворянство завладело княжеским имуществом на вполне законном основании.

Сенатор, действительный тайный советник Николай Александрович Тройницкий (обратим внимание на уровень знатности и влиятельности собравшихся в зале Дворянского собрания лиц! — А. К.), являвшийся землевладельцем Валдайского уезда, в целом поддерживая взгляд И.М. Тютрюмова, одновременно предлагал детальнее выяснить все обстоятельства дела, высказав сомнение, что так не вовремя «оживший» князь действительно есть тот самый А.В. Голицын, о чьём имуществе идёт разговор. Впрочем, губернский предводитель рассеял всякие сомнения и уверенно подтвердил сей «прискорбный» факт, сославшись на родословное древо князей Голицыных, к одной из ветвей которого сам принадлежал. (Не этот ли случай вскоре подтолкнул сына вышеупомянутого сенатора, искусствоведа Сергея Николаевича Тройницкого, в будущем директора Эрмитажа, обратиться к геральдическим изысканиям, связанным с родом Голицыных, результатом которых стала выпущенная им в 1910 году в Петербурге брошюра «Заметка о гербах князей Голицыных»? — А. К.).

Следующие ораторы в основном касались различных юридических сторон и тонкостей. Прения завершило выступление земского деятеля, действительного статского советника Александра Григорьевича Лутовинова, по замечанию которого, мнения таких «компетентных лиц», как сенатор и прокурор Сената, «должны быть приняты к надлежащему руководству».

В результате собрание приняло следующее постановление: поручить П.П. Голицыну вести судебное дело по имению А.В. Голицына и до присуждения того судом в пользу Корсакова вырученных от продажи сумм не возвращать. Предводителю дворянства было предложено воспользоваться указаниями И.М. Тютрюмова по поводу новой публикации о вызове наследников.

Дело перешло в судебные инстанции. В январе 1909 года Новгородский окружной суд оставил без рассмотрения иск А.А. Корсакова «как заключающий в себе недопускаемое законом смешение исков[ых] требований о разных предметах». Однако впоследствии это определение суда было отменено Санкт-Петербургской судебной палатой с представлением Окружному суду войти в обсуждение иска Корсакова по существу. В 1910 году Новгородским дворянством было получено от нового доверенного лица Корсакова, присяжного поверенного Герцвельда, заявление с предложением окончить дело миром с уплатой Корсакову 49 000 рублей. Эта сумма бралась из расчёта, что губернское дворянство выручило за земли А.В. Голицына около 37 000 рублей, плюс сумма начисленных за десятилетний срок процентов (из расчёта 6 % годовых) — около 22 000 рублей. При этом в целях миролюбивого окончания дела Корсаков изъявлял готовность уступить 10 000 рублей. Основанием для такого «щедрого» предложения послужило желание последнего не затягивать дело на продолжительное время и его «намерение облегчить» Новгородскому дворянству выход из создавшегося затруднительного положения. В противном случае, по убеждению Корсакова, его обоснованный иск будет удовлетворён полностью и дворянству придётся дополнительно возместить материальный ущерб пострадавшим лицам, а тогда общая исковая сумма может достигнуть 100 000 рублей. Если же дворянство отклонит сделанное им предложение, Корсаков намеревался отстаивать в суде первоначальные требования.

После рассмотрения представленных Корсаковым суду документов присяжный поверенный А.П. Шумейко пришёл к заключению, что истец по существу доказал своё право наследования имущества А.В. Голицына и его иск возможно оспаривать лишь по формальным основаниям. Во избежание неблагоприятного для дворянства окончательного исхода дела, Шумейко советовал вступить в переговоры с А.А. Корсаковым об окончании дела миром. При этом, по его мнению, сумма отступных со стороны дворянства не должна была превышать 45 760 рублей, то есть суммы, полученной дворянством от продажи земель, и процентов, начисленных лишь с 1907 года. Слушание дела по иску в суде было назначено на 7 декабря 1910 года, и вопрос о мировой сделке следовало разрешить до этого числа. На очередном собрании губернского дворянства 1 декабря 1910 года все присутствующие, согласившись с позицией, выраженной в докладе Собрания предводителей и депутатов, постановили: уполномочить губернского предводителя дворянства войти в переговоры с поверенным А.А. Корсакова об окончании дела миром на условиях, какие будут признаны губернским предводителем приемлемыми в интересах новгородского дворянства. Предлагалось продолжать участие в судебном процессе, если требования противной стороны окажутся чрезмерными.

Вот такая удивительная и довольно курьёзная история с выморочным княжеским имением, наделавшая немало шума в новгородских аристократических кругах, приключилась с местным дворянским обществом.

Между тем, чем и когда окончательно разрешился данный вопрос, осталось неизвестным.

Александр Кириллов