«КАЖДОЕ СЛОВО-ТО В СЕРДЦЕ ВОЗЛАГАЕТСЯ»
Много слов сказано о красоте русского языка. Начиная с М.В. Ломоносова, впервые наиболее внятно высказавшего мысль о превосходстве русского языка над всеми остальными в великолепии, богатстве, изяществе, точности и прочих качествах. Далее А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым, А.Н. Толстым, К.Д. Ушинским, К.Г. Паустовским и многими другими мастерами слова выражена идея об уникальности и поражающей воображение поэтичности русского языка. Словно и нет необходимости ещё раз возвращаться к констатации очевидного.
Следует, однако, заметить, что всё, что касается богатства русского языка, обычным его носителем соотносится, прежде всего, с великой русской литературой, с творчеством известных мастеров слова — писателей и поэтов. Тем временем именно они говорили как раз не о себе, а о живом русском языке «простого» народа — то есть обыденной русской речи, русском языке вообще как языке нации, а не отдельных её представителей. Это в полной мере было явлено в самом, пожалуй, известном лексикографическом труде XIX века — «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля, впервые так объёмно показавшего красоту народной русской речи.
Сейчас, когда прошло более полутора веков со времени выхода словаря В.И. Даля, до сих пор являющегося непререкаемым авторитетом в русской лексикографической науке, когда русский народ пережил несколько глобальных потрясений и, казалось бы, утратил всё то, что ещё недавно было его культурным национальным богатством, необходимо вновь вернуться к вопросу о народной речи. Сделать это позволяет обращение к региональным словарям русских говоров — диалектов, распространённых на территории современной России. Это осуществляется в последнее время очень активно на материале сибирских, севернорусских, среднерусских, южнорусских говоров, обширна научная литература о богатстве русской народной речи разных территорий, сохранившей исконные пласты общерусской и диалектной лексики. Мы будем говорить о новгородском диалекте, отражённом в многолетнем труде новгородских учёных нескольких поколений — Новгородском областном словаре.
К вопросу о поэтичности народного языка
(по данным Новгородского областного словаря)
…имея такой язык, как русский,
мы должны понимать: поэзия неизбежна.
И пока существует этот язык,
будет происходить нечто замечательное.
И.А. Бродский
Новгородский областной словарь, публиковавшийся отдельными выпусками с 1992 по 1999 годы1 и изданный одним томом в 2010 году2, давно оценён исследователями как один из наиболее полных и ценных дифференциальных диалектных словарей говоров Северо-Запада России. Новгородский областной словарь содержит, кроме 25 000 диалектных слов и 2600 фразеологизмов, огромный иллюстративный материал: в словарь внесены слова и примеры их употребления, записанные в Волховском и Тихвинском районах нынешней Ленинградской области, ранее территорий бывшей Новгородской губернии.
Обратимся к поэтике русской народной речи — тем её свойствам, которые напрямую отразили художественность устного народного слова, многообразные приёмы облечения высказывания в форму, отличающую обыденное слово от слова в его поэтическом употреблении.
В предлагаемом материале отсутствуют собственно слова новгородского диалекта, фактически каждое слово диалектного словаря поэтично, равно как и записи фольклорных текстов — песен, частушек, ведь в них поэтичность является необходимым признаком, выделяя фольклор из повседневной речи. Иллюстративная часть словаря — запись непосредственных высказываний (фраз, предложений и целых текстов), содержащих то или иное диалектное слово, содержит наиболее показательный материал, свидетельствующий о безграничной поэтичности народной речи. Всего в нашу подборку вошло более 400 примеров-иллюстраций.
Отбор иллюстративного материала для исследования происходил в процессе сплошного чтения всего корпуса словаря. Помимо исследовательских задач, этот процесс преследует сугубо личную эстетическую цель: читать Новгородский областной словарь, как любой диалектный словарь иных регионов России, — великое удовольствие. Об этом в своей недавней статье писала ведущий диалектолог и лексикограф нашего времени Светлана Михайловна Толстая: «…я лично, как и многие другие, очень люблю просто читать диалектные словари подряд»3. Это «чтение подряд» даёт возможность представить всю широту красочного полотна народного русского языка в его новгородском диалекте. И сделать выводы о том, в чём конкретно проявляется поэзия народной речи.
Прежде всего отметим самую яркую черту народной речи: эмоциональность. Всё, что попадает в поле говорящего, сразу оценивается им. В словаре фактически нет просто констатации факта или явления — сообщение об этих фактах и явлениях обязательно сопровождается той или иной эмоцией, а зачастую и экспрессией.
Выражается это прежде всего в чрезвычайном обилии и многообразии уменьшительно-ласкательных или увеличительных суффиксов. Да овчонок вячит (блеет) там4; Нютушкины глазки с глядельцем, красивые гораз, на полях растут («глядельце» — сердцевина анютиных глазок, отличающаяся по цвету); Тут было гнездечко, уж оны носили детям-то, самка и сам (о выращивании птицами птенцов); Сеночи така гроза была, громушко как громыхнёт; Вот хороший телятко, сосит и сосит молочко; Рано соскочит (взойдёт) солнце, будет вёдрышко; Взяла в руки цыплёнка, малехонненький такой комочек; Ваня косил и пять зайченёнков и выловил; Теленчишка по спине не гладь, захилеет; Всё же дождь захватывает сенцо; Раньше травку заваривали: земляничничек да малинняк. Зачастую в одной фразе используется несколько лексем с уменьшительно-ласкательными суффиксами: Загони животинку на ночь в клевец; Божий барашек, как ягнёночек, блеёт. Это маленькая птюшка (речь идет о бекасе); А бяшутками ласковая хозяюшка своих овечек называла — бяшутки мои, бяшеньки. Эмоциональное отношение наблюдается при констатации фактов обыденной современной жизни, причём уменьшительно-ласкательные суффиксы зачастую относятся к неодушевленным предметам: Сено в машинушке повезли, ни одной сениночкки не осталось; а подобному именованию, вкупе с глаголами, относящимися к одушевлённым предметам, удостаивается и смерть: Топеря пожила б, да смерёдушка скоро придёт.
Описание эмоций даётся в прямых именованиях эмоциональных состояний: Засинело так, потом как грымнуло, опешили мы; Страхота была, я потом в нерв вошла (в возбужденное состояние); Она, медведица, как заревит худым голосом, у меня волосы шапкой поднялись; Ну и свельнуло! (о молнии); Молния свилик только да трах, а я и без памяти упала и лежу.
Один из наиболее частотных приёмов в народной устной речи — наделение неодушевлённых предметов и явлений чертами и свойствами живого существа. Причём олицетворение это не простое. Например, в литературном языке река имеет исток и устье, а если говорят «бежит река», это уже олицетворение. А вот цитата из Новгородского областного словаря: В реки хвост — это когда она в озеро входит, кончается значит, а голова — это откуда река течет. Если ехать по течению, поедем в хвост говорится, а против течения — в голову. Река здесь вся представляется как живой организм, располагающийся на земле, подобно большой рыбе или змее, и человек относится к ней соответствующе, понимая, что, находясь на реке или около неё, он вторгается в пределы бытования живого существа. Это олицетворение гораздо более высокого уровня — олицетворение образное. Из того же ряда: Э, туча-то пыжилась, пыжилась да и напыжилась, дождь пошёл.
Ещё примеры олицетворения в речи: А мы теперь уж не можем работать: годы наши ушли; Ступни сплетут с лык с голенищем, с головяшкам. Такой носок толстой, так что ножка-то как куколка. Идешь по дорогам бывало да так легко (рассказ идёт о лаптях); Когда кукушка на голый лес кукует, то голодный год будет, а нонечь не куковала, покуль не распрыскался лес (распрыскался — быстро покрылся зеленью); Погода-то сбилась (испортилась), не таким тоном поёт; Сеночи (прошедшей ночью) така гроза была, громушко как громыхнёт. Я думала, и избёнка моя кувыркнётся; В деревни первый дом споткнувши (наклонился набок).
Ещё одна частотная фигура народной речи — сравнение. Простое, развёрнутое, отрицательное сравнение — широка палитра примеров сравнений, применяемых носителями диалектного языка. Вот примеры: Осиновы-то дрова худые, не гаркие; потому и говорят: худая любовь хуже осиновых дров; Смотри, кума, платье-то до чего красивое, так горьмя горит (выделяется красотой, нарядностью); Вот палка идёт и столько-то тут вот грабелек, звёзды как грабельки. Грабельцы видны, настановятся звёздочка к звёздочке подрядовочку, вот и грабельцы (речь идёт о созвездии Ориона); Лёгкие, как игрушки, грабельцы (о деревянных граблях для сена); Повесила бельё, оно бело-бело, как снегу ком; Бывало, как ветер подымется тама, буй да юр такой, как черти будто пляшут; Сено, как малина, хоть сам ешь; Сено в том стоге было — хоть чай заваривай; Сколько горя она перенесла. Сейчас вон ходит, как тень загробная; Как свечка топишься перед Богом; У него мальчонка, как топор за поясом, всегда помогает отцу. Очень часто сравнение применяется в сочетании с эпитетом (ярким определением предмета, лица или явления): Говорит, как топором по шее рубит, до того резкий парень; Ветер густой, как шубой покрывает, оттепель будет; Конфеты-то какие жёстокие, не разгрызть, что каменьё; а также в сочетании с фразеологическим оборотом: Вот и расселся он за председательским столом, как журав на сосне (на не свойственном кому-либо месте), хлопает бестолковыми глазищами; Вот сегодня день-то стоит как в лукошке, ни ветриночки, ни колнет; как в лукошке погода стоит. Примечательно, что в сравнительном обороте реалии нового времени могут быть тем, с чем сравниваются реалии природного мира, а не наоборот: Крылья, что у ероплана, стрелкам зовут, длинные таки стрелки-то (информант описывает стрекозу).
Диалектная речь полна огромным числом самых разнообразных фразеологизмов, причём их палитра гораздо более широка, чем в современном нам литературном языке (как известно, обеднение разговорной речи современного человека происходит прежде всего в виде исчезновения из речи фразеологических оборотов). Встречаются в новгородском диалекте как варианты известных общелитературных фразеологизмов, так и уникальные, зачастую с высокой долей экспрессии: Без судьбы и волос не гинет; Лучше буду глотать солнце (бездельничать), чем пойду на работу; Работы до глотки мне было (много), да уж мы хорошо и пожили; Когда ослободили нашу местность, стали жить на голом камешке (на пустом месте) (речь о Великой Отечественной войне); Целые каникулы слонов по деревне гоняли (бездельничали); Жили, горе возили; Он увёз отсюдова тёщу, чтоб люди не граяли, зубы не точили об ей (не говорили). Наблюдается сочетание фразеологизмов в одном высказывании: Хоть пол грызи — никак было не успокоиться, всю ночь клубком каталась (речь идёт о сильной перенесённой боли); А на поле-то работают теперь два полных, третий не целый (мало людей); Две капли дворянской крови (о человеке, который кичится благородным происхождением); Я уже другой век живу (долго); А живём как лапти плетём, всё есть, дети большие, хорошо живём; А мы что — живём как нарочно, жаловаться грех; Пётр-то живёт, как со смолы тянется, и всё болеет; С мужем жила меж обедней и заутреней (недолго); Соломы накачено на адамовы века (собрано столько, что надолго хватит); Не верь ты этому балабану, наговорит, наобещает воз до небёс; Он тожо такой просмешливый человек, на зубках носит людей; Это теперь не танцуют, а беса в ступе толкут (топчутся на одном месте); Деревенька маленькая, ворон костей не носит, глушь; А мне вчера и в рот не въехало спросить (не догадалась); Что выставил зубы на просушку? (смеёшься); Так он, бедный, напугался, что прибежал и полбуквы не сказать; На неделе дед копытца сложил (умер); Фамилия мимо рта суётся (не вспоминается); Пришёл мой муженёк пьяный да рваный, как черти тискали. Лишним будет указывать, что в высшей степени экспрессивные фразеологизмы соседствуют с не менее выразительными глаголами и прилагательными, дополняются экспрессивным синтаксисом и интонацией, мало передаваемой записанным текстом и лишь восстанавливаемой согласно предполагаемой речевой ситуации.
Уже упоминавшиеся эпитеты часто становятся важнейшим приёмом в высказывании: Снег ночью, это живой снег, не зима, растает (живой — недолговечный, непрочный); Ах, какая туча выползла белохребтая; Белузговатая (серовато-белая, светлая) туча сердитая; Севечор (прошедшим вечером) заря калёная была. Эпитеты могут преобразовываться в существительные: Вон белынь (белая туча) какая ползёт, бойко; День хороший, самокат (солнечный день).
Фигуры речи представлены в новгородском диалекте так же широко, как тропы.
Частым поэтическим приёмом становятся в народной речи повторы, также нередко в сочетании с выразительными лексемами и экспрессивными фразеологическими оборотами: Если комары гущу толкут — кучкой собравши и милидят-милидят, то завтра будет вёдро; Мушки такие толкачи, толкачи небольшеньки, закулемесились толкачи, как сикаши, только побольше, толкачи завертелись, к дождю завертелись; наблюдаются повторы, употребляемые в фольклорных текстах: Кругом, куды ни глянь, ямы да жёлоба, кручи да ложбины. Применяются риторические вопросы, хотя сама речевая ситуация как будто их не предполагает: Ох и репся (репа) у тебя выросла, аж завидки берут. Где только такие семена люди берут? Используются антитезы: Бегала в поту, а есть одному коту (мало сделать при большом усилии); Век прожить — всяко наживешься, худо проживешь и хорошо, и середненько и бенненько.
Разнообразны в диалекте многочисленные онимы — именования людей, топографических единиц, животных, насекомых: Тихоню называли гмыра; слова не добыть от него, а сам ядовитый («гмыра» — угрюмый, молчаливый человек); Лежи, гнилотьё; болеет, а поливать пойду (говорящий обращается к тяжело больному человеку, порывающемуся работать); Последний на толоку придет и скажем «головешка»; Он такой жом, что ничего не даст. Таких жомов свет не видывал (жом — жадный, скупой); В миня внучка есть, букахой зовут, что малинька больно; Такой-то старбень (старик), а туда же — жениться; Смотри-ка, опять фитиль приехал (долговязый человек). Информанты сами объясняют обилие именований людей по разным признакам: Раньше у нас и прозвищ много было, чёго только друг на дружку не налаживали.
Интересное явление народной речи — обращение к событиям текущей жизни, часто с оценочным оттенком: Обещали по радиву безветерье, опять жарища будет; Увалился ероплан, горючее на них, так и засопотали (затрещали); Приезжал ко мне внук на мотоцикле, так на ём так и прискакивает человек. Кабы затряхнул-то он до смерти, а то останется калекой; У Гагарина зубы всегда на просушке (улыбчивый); А топерь вон кукуруза сам сама не родит, королева-то полей (кукурузу называли «королевой полей» в период так называемой «кукурузной кампании», когда Н.С. Хрущёв с середины 1950-х годов пытался распространить эту культуру на всей территории страны; инициатива оказалась провальной; «сам сама не родит» — значит не даёт в приросте даже тот объём, что посажен изначально).
Очень занимательны в речи жителей Новгородчины упоминания местных реалий. Этот Клопский монастырь славутный (известный), его все знают; Город Киев, он славутный, как и Новгород; Старинный ваш город Нов-то город, остался город из-за воды, а то татаровье рассадили бы его (на самом деле, Новгород, как известно, от нашествия монголо-татар спасли непроходимые чащи и болота новгородских лесов). Примечательны подмеченные в речи новгородских жителей характерные особенности местных рукотворных сооружений: Сиверсов канал восемь километров, как кнутом стёгнут, Московская-то (улица) как кнутом стёгнута: всё видно от начала и до конца, прямая. Яркий фразеологизм «как кнутом стёгнут» обозначает прямую линию, которую действительно представляет собой и Сиверсов канал, соединяющий Мсту и Волхов, и Московская улица Великого Новгорода. Местные реалии отразились ещё в одном фразеологизме — «Русса и Ладога» — многое, всё: Шветова Лена, она наговорила Руссу и Ладогу; Чего мы только в жизни не видели, как говорят, Руссу и Ладогу обошли.
Чрезвычайно интересны отражённые в Новгородском словаре примеры осмысления собственного речевого поведения. Это один из признаков особого отношения говорящих к речи, определения места языка в жизни народа, своей собственной. Да ведь это как сдумается, раз так скажешь, а другой раз — другояко; Чего ты димостишься? «Димостишься» — нехорошее слово, надо бы сказать, чего ты делаешь («димоститься» — бесноваться); Душу в ад посадила, покуль лён трепала; уйма костыги с него так в глазы и летит, и не хошь матюгаться, да будешь; Бывало, пойдёшь боронить, как запоешь песни, только гулы по лесу идут; Каждое слово-то в сердце возлагается; Самотышка, так раньше называли велосипед; Больно страшно назвать змеёй, я всё погаником и называю. Говорящие точно понимают, какие слова уже на момент речи воспринимаются как «старые», отживающие: Это старокоренное слово-то вёдро-то; указывают, что то или иное слово уже в их «слое» (поколении) не употребляется: Баской (красивый) — постановный, раньше звали, всё больше парней. В моем слою уже не звали, слышала от стариков.
Иллюстративный материал Новгородского областного словаря демонстрирует важнейшую характеристику особенности народной речи: абсолютную открытость человека миру, включённость в текущую жизнь, вовлечение существующей на момент речи действительности в своё поле как коммуникативной личности. Это может быть непосредственное обращение к кому-то рядом: Рубахи стираешь, что ли? Беленько тебе, Анисьюшка!; Девка-то наша от смеху, смотрите, кулем валяется; Сватья с крутым сердцем (грозовая туча) подходит, шевелитесь, лентяи, эн забегали как у сена-то; Сераз (на этот раз, сегодня) вовремя справились почивать, тушите свет; Ну что ты схиврилась (расстроилась, огорчилась)! Ежели из-за пустяка так убиваться, так и до старости не доживешь; Мама, для чего ты их соблюдаешь, письма-то? (хранишь); Пора укрываться, глазы закрывать (умирать), птюшечки родные; Оленька, смотри, как сикашки (муравьи) свой домик строят; Пойдём, послушаем мужиков, они опять байки травют. Это может быть просто реакция на кого-то из сельчан, попавших в поле зрения говорящего (причём реакция заинтересованная, снабжённая целой гаммой эмоций): Пойдём, заглянем на середоху, что там у них (середоха — вечернее собрание подростков); Бежит беговиной, только грязь разлетается в разные стороны, спешит гораз куды-то Лидка-то; Вон уж куда покатила, только платок смелегает (мелькает); Откуль Вовка-то выскочит и сучит сзади на велосипеде. Эмоциональные высказывания сопровождают ситуации, так или иначе вызвавшие речевую реакцию говорящего — позитивную или негативную: Куда он, гадина, собрядился (спрятался)? (о спрятавшемся мальчике); Это на каждое письмо квитанцию будете писать, сгазнешь здесь (устанешь до изнеможения) (о долгом оформлении документов на почте); А что это за собинник? Его можно пропустить без очереди, а остальных нет? (об «особенном» человеке, которого где-то пропустили без очереди по не понятным людям причине); Фу, кака страхила идёт, Ой, какой страхолюдина пошёл (о проходящем мимо некрасивом человеке); До небес скарабались звёзды посмотреть (об освоении человеком космоса); Сплакали там на кине (о чувствительном фильме, показанном в колхозном клубе); Теперь танцуют, сцепятся друг с дружкой и ходют, шмыкают ногами, а мы так кружком танцевали, по две штуки (о впечатлениях от современной молодёжной дискотеке); А я уж сгадала, о чем он толкует, а виду не подаю, жду, что дальше будет (о «психологическом эксперименте», проведённом автором высказывания с кем-то из своих собеседников); Ижно хирург заплакал, весь сгоревше я был (о перенесённом горе и реакции на него другого человека); Что там за шум? — Да бабы чего-то у магазина хлопочут; Эво, носится, как черт на ходулях; Дяденька, чигни (подкинь ногой) мячик, а то бежать за ним далеко; Машины-то чиркают мимо; Вон кака-то баба на пруду бельё зыбает; Внучок и зыбается, передражнивает меня; Я думаю, что у ей за туфли, а у ей мои подцоканы, поддедюлила и пошла (о соседке, присвоившей туфли говорящей). В поле заинтересованного внимания говорящего попадает вся окружающая его природа — цветы, ветер, туча, дождь, насекомые, домашние животные: Хорошие цветульки; Чернина эта (чёрная туча) куды-то ушла, эво уж светлина кака-то проявилась; Ветер откуль-то взявше, да такой могутной; Дождь-то мокрый какой, проливной; Кумарам-то хвост поджануло: дожди да дожди всё; По подлавкам как начали стрелять котята-то; Мышь в подпечье сиганула; Пройдет туда туча в позаречье (место за рекой). Наконец, внимание может быть обращено на самого себя, словно воспринимающего говорящего со стороны партнёра по общению: Не фотографируй нас, мы зрящие (непривлекательные), нехорошо одеты.
Примечательно, что годы советской власти не вытравили из сознания носителей новгородского диалекта счёт времени по церковным праздникам: Так трескат (о громе) в Антоний. Антоний — сердитый праздник (16 августа — память Антония Римлянина); Иванов день — Тыквенник, Ивану постному в сентябре и Александру Невскому на второй день (церковный праздник 11 сентября); Самый клон лета с Петрова дня (12 июля). С Петрова дня лето меняет направление, идёт под уклон, к осени. Примечателен рассказ о дне памяти новгородского святого Михаила Клопского, в котором вольно пересказан эпизод из жития святого, которое рассказывающий, видимо, знал: Прихоженье было тут на днях, шестого июля; ешшо Прихоженье есть зимой, четырнадцатого февраля. Ведь Клопский-то два раза к нам приходил, не ладилось что-то с народом, невзлюбили его, он и ушёл, а потом вернулся; видно, что-то тянуло его сюда. Прихоженье — церковный праздник, память Михаилу Клопскому, празднуется 11 января и в третью неделю по Пятидесятнице.
В нашу подборку не попали те пространные высказывания жителей Новгородчины, в которых подробно описываются реалии их жизни, в особенности те, которые постепенно уходят в небытие, забываются. Однако некоторые из таких рассказов поразительны. В статье под словом «самоклажа (самоклада)» со значением «общая могила» приводится такой иллюстративный материал: Самокража, а было самокрада: вымирал народ, сам клал себя в гроб, раньше ложился в гроб, на доску, чтоб потом скатиться в яму. Самоклада, самокража. Разъясняя слово, говорящий раскрыл ужасающие подробности обстоятельств вымирания в эпидемии целых населённых пунктов, когда уже и хоронить умиравших было некому; людям приходилось самим заботиться о своём захоронении после смерти.
При этом в любом, самом, казалось бы, обычном высказывании обнаруживается великая глубина мысли народа, его прочная философия бытия. Не приходится утакивать (загадывать, строить планы на будущее): думаешь, так будешь жить, а оно иначе оборачивается; И у кошки свой обряд (повадки); Лёгости стыдно просить у Бога (облегчения); Людей, милая, не чужайся, люди добрые, они помогут завсегда.
Полна речь простых людей и эстетики жизни — чувства прекрасного, которое не оправдывается практическими задачами и потребностями: Часиков (полевых гвоздик) в букетик добавить, и оживёт всё; Чуешь, как лес-то шумит?; Я зель (зелень, растительность) люблю до страсти, ничего мне не надо, было б всё в зели; Вон клинец какой в поле врезался, а корчевать жалко: уж больно красивые берёзки там; Погодка-то ныне лепота; Прокатило красно летушко.
Есть в словаре тематические группы, которые отличаются наибольшим разнообразием словоформ. Можно лишь предполагать, что это те явления жизни, которые ближе всего человеку, окружают его непосредственно или напрямую влияют на его деятельность, самочувствие, а иногда на саму жизнь.
Во-первых, это состояние природы, погода, причём в её важных для сельского жителя состояниях. Особенно — непогода. Гроза, буря, тучи, дождь, ветер — всё это находится в области пристального внимания человека, именуется множеством лексем. Так, тучи в их номинациях в новгородском диалекте различаются по цвету, объёму, форме, расположению на небе, наличию отличающихся по цвету краёв и т. д. Дождь приобретает множество оттенков общего значения «атмосферные осадки в виде струй или капель воды» и различается в диалектных именованиях по интенсивности, протяжённости, чередованию с солнечными периодами, производимому эффекту (гниение сена, появление грибов). Так, один только мелкий затяжной дождь имеет следующие именования: морокось, морокун, мороса, моросейка, моросиян, моросль, моросня, моросун, моросуха, морошан.
В тематические группы наиболее представительных рядов именований входят животные — коровы, телята, овцы, ягнята, кошки, котята (котёнок, например, — ещё и котенёнок, котёнчишко, коток, коточек); рыба (она различается по размеру, жизненным периодам (перезимовавший молодняк, однолетки, двухлетние и т. д.), муравьи (муравей — он муракиш, мурах, мураш, мурашек, мурашок, сикаш и т. д.). Из растений почему-то чаще всего и с тёплыми чувствами упоминается трава «кукушкины слёзки». И, несомненно, главное внимание в народной речи отводится человеку: его внешнему виду, характеру, привычкам, способу взаимоотношения с миром и другими людьми, его жизни как череде радостных и печальных событий.
Иллюстративный материал Новгородского областного словаря даёт такой богатый языковой материал, такое многообразие речевых ситуаций, что при чтении его как книги складывается широкое, многомерное и красочное полотно жизни обитателей Новгородского края, а через него — всего русского народа, неутомимого труженика и вдумчивого, сметливого народного мыслителя и поэта, ни к чему не относящегося равнодушно, включающего в свой мир всё окружающее — природу, людей, самого себя, иронично и здраво, просто и глубоко осмысливающего всё происходящее в этом мире, данном человеку Богом. Всё, что поименовано народом, освоено им. В это «всё» входит простое и сложное, маленькое и большое, родное и чужое, далёкое и близкое, горе и радость, красота и уродство, здоровье и болезнь, любовь и вражда, счастье и испытания, война и мир, голод и довольство — и прочее всё, что входит в окружающий человека мир. Язык становится своего рода системой координат, при помощи которой человек ориентируется в пространстве и времени, понимает окружающих и себя самого, примечает новое и сопоставляет с уже знаемым.
Эта картина мира сложна по своему составу, как весь мир, в котором страдание соседствует с наслаждением жизнью. Невозможно назвать эту картину мира «пессимистической»5, ибо всё, что происходит в жизни трагичного, народ не боится именовать и принимать как часть жизни; нельзя также сказать, что эта картина мира представляет собой одну радость и приятие. Однако совершенно определённо можно отметить следующее: обилие поэзии в языке, изображающем картину мира народа, на нём говорящего, не может не представлять и жизнь как поэзию. А в ней — как в любой высокой поэзии — всегда есть ода и элегия, дума и лирическая песня, плач и гимн человеку и Богу, «сведущу тайная». Недаром как будто случайно высказана кем-то из жителей Новгородчины сокровенная мысль: Каждое слово-то в сердце возлагается.
«Русский язык! Тысячелетия создавал народ это гибкое, пышное, неисчерпаемо богатое, умное поэтическое <…> орудие своей социальной жизни, своей мысли, своих чувств, своих надежд, своего гнева, своего великого будущего <…> Дивной вязью плел народ невидимую сеть русского языка: яркого, как радуга вслед весеннему дождю, меткого, как стрелы, задушевного, как песня над колыбелью, певучего <…> Дремучий мир, на который он накинул волшебную сеть слова, покорился ему, как обузданный конь» (А.Н. Толстой).
Это осознание сопричастности каждого человека всему народу, всей России выражено в уникальном высказывании, зафиксированном в Новгородском областном словаре. Уж 80 годов, как она на Русь вышедши, а сроду не баливала — говорит о соседке кто-то из жителей деревни Старорусского района. «Выйти на Русь — родиться», — буднично толкуют составители словаря этот фразеологизм. Формально это верно. А если смотреть на слово, как на именование основополагающих для человека реалий бытия, выражение «выйти на Русь» означает с рождения стать сопричастным великому народу и его великой поэтичной речи. И соответствовать им.
1 Новгородский областной словарь / Авторы-сост. А.В. Клевцова и В.П. Строгова при участии Л.Я. Петровой (в трех выпусках) и А.В. Никитина (в одном выпуске); отв. ред. В.П. Строгова; научный конс. А.С. Герд. Вып. 1—12. Новгород, 1992—1995. Дополнительный выпуск: Новгородский областной словарь. Вып. 13 / Новгород. гос. ун-т им. Ярослава Мудрого; [авт.-сост. А.В. Клевцова, Л.Я. Петрова; отв. ред. В.П. Строгова]. Великий Новгород: Изд-во Новгород. гос. ун-та, 2000. 2 Новгородский областной словарь / изд. подгот. А.Н. Левичкин и С.А. Мызников; [авт.-сост.: А.В. Клевцова и др.]. СПб: Наука, 2010. (Памятники русского диалектного слова / Российская акад. наук, Ин-т лингвистических исслед., Новгородский гос. ун-т им. Ярослава Мудрого). 3 Толстая С.М. Заметки на полях «Новгородского областного словаря» // Ученые записки Новгородского государственного университета. 2017. № 3 (11). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/zametki-na-polyah-novgorodskogo-oblastnogo-slovarya (дата обращения: 21.07.2022). 4 Цитаты указаны по изданию Новгородского областного словаря в 13 томах (выпусках). В иллюстративной части Новгородского областного словаря, как в большинстве диалектных словарей, сохранены фонетические особенности разговорной диалектной речи. 5 Овчинникова Л.Н. утверждает, что в диалектной картине мира отражён пессимистический и бескомпромиссный взгляд на мир (см.: Овчинникова Л.Н. Диалектная языковая картина мира в социально-культурном аспекте (на примере глагольных метафор русских народных говоров Среднего Урала) // Политическая лингвистика. 2006. № 18. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/dialektnaya-yazykovaya-kartina-mira-v-sotsialno-kulturnom-aspekte-na-primere-glagolnyh-metafor-russkih-narodnyh-govorov-srednego-urala (дата обращения: 28.07.2022). Исследователь делала вывод на основе анализа не всего корпуса словаря русских народных говоров Среднего Урала, а лишь на глагольных формах, что, вероятно, не отражает всей картины мира диалектоносителей.