Эхо

НЕСПОКОЙНАЯ БАЛТИКА

Востров А.В.  |  Новгородика, Выпуск №3

Карельские и финские земли во времена Северных крестовых походов

Археологические находки свидетельствуют об оживлённых контактах между древнерусскими землями и Биркой — торговым поселением эпохи викингов 800—1025 годов в долине Меларен на острове Бьёркё. Оно возникло в середине VIII столетия рядом с Хельгё[1] и вскоре полностью вытеснило старый центр региона. Начало походов викингов вряд ли случайно совпало с изменением в международной торговле, когда Средиземное море после арабской экспансии перестало быть безопасным, что потребовало новых торговых путей.

Балтийское море

Свеи и готы, обитавшие вдоль центрального побережья современной Швеции, двигались в основном в восточном направлении, а жившие в южных шведских землях — в западном. Судя по археологическим находкам, некоторые аландцы принимали участие в восточных походах викингов — и в целом их было больше, чем представителей финских земель. Так, в Любшанское городище, в двух километрах от современной Старой Ладоги, конца VII — первой половины VIII столетия прибыли скандинавы, предположительно с Аландских островов.

Драккар

Торговые дороги викингов включали в себя знаменитый путь «из варяг в греки», поэтому Аланды наряду с южным финским побережьем использовались как перевалочный пункт по пути из Бирки до (Старой) Ладоги[2], основание которой археологи относят к 753 году, а первое упоминание в скандинавских сагах — к 862 году при утверждении Рюрика в Великом Новгороде. Первый вариант пути проходил через северное побережье Финского залива[3], далее по Вуоксе — в Ладогу и реку Волхов, но позднее маршрут несколько видоизменился: по Финскому заливу до устья Невы и затем в Ладогу. Одной из возможных иллюстраций контактов Бирки и финского берега стали торговые места, которые получили аналогичное центру земель свеев шведское именование Björkö. Шесть подобных топонимов можно встретить в Юго-Западной Финляндии, один — на Аландах, а также один близ Выборга — современный Приморск.

После усиления русских земель и образования в конце IX века древнерусского государства, центр набегов викингов сместился к северу Балтийского моря, так как воины специализировались на торговле рабами, которых обычно захватывали на наименее защищённых берегах. Население в этих случаях пряталось в укреплениях или покидало близкие к морю территории: в результате прибрежные Нюланд, Карелия, большая часть эстонского северного берега и остров Дагё (эст. Hiiumaa, Хийумаа) стали малонаселёнными или частично опустошёнными. Если же набеги осуществляли племена, обитавшие вдоль восточного берега Балтийского моря или в близлежащих регионах, то они охотились за людьми и пушниной — основными источниками благосостояния в Скандинавии. Считается, что опустошение Бирки и, позднее, Сигтуны в XII веке связано именно с этим видом пиратства.

После упадка Бирки из-за заиливания Сёдертальского пролива и появления больших судов с более глубокой осадкой торговля в регионе Балтийского моря сместилась к Готланду, а роль центра управления и торговли свейских земель перешла к новому городу Сигтуна, расположенному в том же регионе Меларен. Проложенные несколько столетий назад торговые пути связывали его с восточным побережьем Балтийского моря и русскими землями, со славянским Поморьем, Германией и Данией. В XI—XII веках Сигтуна была известна далеко за пределами страны: Адам Бременский неоднократно называл её Civitas magna Sictone («Город великий Сигтуна»).

Основным для нового города стало восточное направление: Сигтуна являлась центром торговли материковой Швеции с Великим Новгородом, Финляндией, Карелией, Эстонией и Ливонией, а также посредником в обмене товарами между русскими и западными землями. Непосредственно на этом торговом пути находился Аландский архипелаг, удобный с точки зрения мореплавания: небольшие торговые корабли обычно ходили вдоль береговой линии. Неудивительно, что в Сигтуне в XII веке находился русский двор с постоянно проживавшим торговым людом.

Первым королём свеев называют Эрика Победоносного (коронован около 985 года), а его сын Олаф Шётконунг (по прозвищу «Сборщик налогов») включил в состав нового королевства внутренние земли Гёталанда[4]. Ближе к 1000 году образовалась «объединённая Швеция», которая начала рассматривать христианство как удобную религию власти и торговли. Король Олаф предположительно был крещён в 1008 году в источнике
Вестерготланда, тем самым избрав новый путь развития государства[5].

Постепенно католическая церковь обрела реальную силу, воздвигая соборы, приходские церкви и организовывая монастыри. Поначалу шведская епархия подчинялась Бременскому (Гамбургскому) архиепископству, но с 1104 года Скандинавия стала самостоятельной церковной провинцией с архиепископством в Лунде провинции Сконе, в то время принадлежавшей Дании. С 1164 года Швеция приобрела статус особой церковной провинции с центром в Уппсале, куда ранее была перенесена из Сигтуны резиденция епископа.

Основной причиной устранения влияния Бременского архиепископа являлась борьба между папской властью и Германской империей. Бремен входил в сферу влияния германского императора, а Рим хотел полностью контролировать северные земли, выгодные с точки зрения торговли и дальнейшей экспансии на восток. Этому активно противодействовала политика германской колонизации Балтики и зарождавшаяся торговая гегемония под управлением Ганзы, время расцвета которой пришлось на 1200—1500 годы.

Уппсальское архиепископство включало епископский стол в Линчёпинге, к которому также относились острова Готланд (на особых условиях), Эланд и, возможно, Аланды. Регион с центром в Линчёпинге поддерживал идею монархии и традицию епископской миссионерской деятельности более выражено, чем Уппланд. Этому способствовала такая географическая особенность, как длинная береговая линия Балтийского моря. Регион стал действовать как база распространения христианства и колонизации Аландов, Эстландии и Финляндии.

Кто стал в 1187 году виновником разрушения Сигтуны, политического и торгового центра шведских земель, до сих пор остаётся загадкой. Из шведских анналов в редакции XV века и летописных хроник, самая ранняя из которых «Хроника Эрика» принадлежит первой половине XIV века, известно, что поход предприняли язычники. В некоторых других текстах они уточняются как карелы, эсты (имеются в виду не только эсты, но курши и финны), руссы.

Историк-медиевист И.П. Шаскольский считает, что наиболее вероятным организатором целенаправленного, не стихийного, похода являются карельские племена, активные в районе Балтийского моря в XII — первой половине XIII века. Например, в ответ на шведские походы 1142 и 1164 годов на Ладогу они в 1143, 1178 и 1191 годах атаковали земли еми (тавастов), шведские владения в Финляндии и остров Готланд. Участие в походе 1187 года, вероятно, принимали также новгородские войска или, по крайней мере, поход мог инициироваться Новгородом, который имел торговые интересы в Балтийском море и конкурировал здесь с Сигтуной, а также спорил с последней за влияние в финских землях. Это косвенно подтверждает поход новгородцев в земли тавастов, состоявшийся годом ранее, который предпринимался с целью ограничения шведского влияния, но в котором карелы не участвовали.

Самой правдоподобной видится следующая версия: новгородцы, имевшие тесные торговые контакты со Швецией, не хотели их прерывать и направили на Сигтуну карел и, возможно, эстов. Но шведы догадывались об истинных организаторах похода, и поэтому новгородские купцы сразу же были брошены в тюрьму на Готланде и в других шведских городах. В ответ новгородцы прервали торговые отношения — новый договор был заключён лишь в 1201 году.

Внутриполитическая обстановка в Швеции в конце 1180-х годов благоприятствовала успеху нападавших. В стране развернулась острая междоусобная борьба, в которой участвовали король Кнут Эрикссон и сыновья короля Сверкера I. Именно после Сигтунского похода Кнут Эрикссон построил на Стокгольмском острове сторожевую башню, что стало предвестником будущего города и шведской столицы.

Следствием междоусобицы, приведшей к упадку шведского государства, можно считать военный поход новгородцев 1198 года, во время которого был сожжён недавно основанный город Або (совр. Турку), что поставило на грань существования всю шведскую колонию в финских землях. Как следствие престол католической церкви в Финляндии пустовал почти два десятилетия — вплоть до 1218 года, когда епископом стал каноник из Уппсалы англичанин Томас. Он сумел включить пограничное племя емь — «яблоко раздора» между шведами и новгородцами — в сферу влияния католицизма.

Дания оставалась ведущей державой Балтийского моря до крушения в 1220-х годах германскими силами, поэтому аландский историк М. Дрейер считает, что Аланды были первоначально крещены данами и входили в круг их интересов. Эту версию как будто подтверждают средневековые датские морские маршруты. Один из них, описанный в 1219 году, шёл из Архольма (близ Капелльшер) до Лембёте (близ Мариехамна) на Аландах с продолжением до Архипелага Турку; другой путь также проходил через Аландское море — из Вэддё через Сигнильшер до Эккерё — и использовался ещё в доисторические времена. Кроме того, из датского документа второй половины XIII века, в котором описывается маршрут из датских земель в Ревель, известно, что древний путь проходил вдоль шведского побережья, пересекал Аландское море и через южную часть Аландского архипелага шёл к финскому побережью и мысу Порккала, откуда дальше сворачивал на Ревель.

Аланды, воспринимавшиеся с раннего Средневековья как промежуточная остановка при движении на восток до побережья Финляндии, являлись частью миграционных путей, вне зависимости от того, произошло опустошение архипелага в XI столетии или нет. Военные походы в восточном направлении, повлёкшие за собой Крестовые, несомненно, затронули Аланды, но не истощили их население. Вплоть до начала XIII века архипелаг оставался процветающим краем с достаточно плотным населением. Можно предположить, что Аланды получали прибыль от транзита многочисленных кораблей: археологические находки XII—XIII веков подтверждают гипотезу про состоятельное и многочисленное население, однако в письменных источниках того времени встречаются Аланды чрезвычайно редко.

Основная историческая версия указывает, что после опустошения архипелага (большого или малого) новые колонизаторы появились здесь за несколько десятилетий до Первого Крестового похода в Финляндию (обычно датируемого 1157 годом) под руководством короля Эрика III. Поход привёл к образованию новой колонии в финских землях, наречённой «Новой землёй» (шв. Nyland, фин. Uusimaa) с центром в Або. Первым актом крещения финнов стали легендарные события у ключа Купитса (Kupitsa), находящегося в современном районе Купиттаа в Турку. Из этой версии следует, что Аланды как база для продвижения на восток были крещены шведами раньше Финляндии — не позднее второй половины XII века. Косвенным подтверждением являются хроники, в которых отмечается, что во время похода 1170 года в отдалённую часть Балтийского моря даны короля Вальдемара высадились на острова Оландия (Olandia)[6] и обнаружили там шведоязычное крещёное население.

Вне зависимости от порядка крещения архипелага остаётся открытым вопрос об управленческой связи Аландов: либо с Данией (через Эстерготланд), либо со Швецией (через Вестерготланд), продолжительное время соперничавших за господство на Балтике. Папская булла 1209 года показывает, что Рим всё ещё рассматривал Финляндию как поле для миссионерской деятельности. В булле даётся поручение назначить епископа в финских землях Лундскому архиепископу, находившемуся в сфере влияния данов, что подсказывает возможную управленческую связь.

Кульминацией датского влияния в регионе Балтийского моря стал поход в Эстляндию в 1219 году и основание Ревеля (совр. Таллин). Возможно, огромный датский флот проходил через Аланды, что согласуется с упомянутым выше маршрутом. Однако начавшееся вскоре датско-немецкое противостояние, так называемый Балтийский кризис, подтолкнуло римскую церковь принять сторону шведского архиепископства, которое стало менее зависимым от датского влияния. Именно с этого момента началась активная шведская политика на Балтике, выраженная в целенаправленной колонизации финских и карельских земель. Уже в первой половине 1220-х годов шведские миссионеры добились значительного влияния в землях тавастов.

Балтийский кризис был вызван не только разногласиями в римско-католических общинах — немецких, датских и шведских — и собственной политикой папских властей, но и всё большим вмешательством русских князей в раздел сфер влияния на Балтике. Здесь можно вспомнить уже упомянутый поход 1198 года, а также большой поход новгородцев во главе с Ярославом Всеволодовичем зимой 1226—1227 годов в земли еми (тавастов), впервые повлёкший за собой целенаправленную миссию православных священников в Карелию: «…крести множество Корел, мало не все люди».

Крещение карельских племён и возросшее влияние Новгорода на земли тавастов (еми) после похода Ярослава Всеволодовича, а также успешные походы в Лифляндию вызывали сильное беспокойства Рима. Последнее иллюстрирует битва при Омовжи (эст. Emajõgi) зимой 1234 года, в которой рати Ярослава Всеволодовича разгромили войска Ордена меченосцев[7]. Успехам новгородцев способствовала особая политика в отношении новых территорий. В отличие от западноевропейских государств, новгородцы не требовали полного подчинения покорённых племён и поголовного крещения, а сохраняли традиционный уклад жизни и власть местных вождей, ограничиваясь лишь сбором дани. «Хроника Ливонии» Генриха Латвийского 1220-х годов отмечает эту особенность: «Есть обычай у королей русских, покорив какой-либо народ, заботиться не об обращении его в христианскую веру, а о сборе дани и денег».

Торговые пути на Балтике в позднем Средневековье

Учитывая русские Крестовые походы и упорное сопротивление прибалтийских племён, папская булла, направленная в 1221 году епископу Томасу в Финляндию, указывала на необходимость решительных мер, чтобы помешать торговле крещёных купцов с язычниками. Под крещёными понимались торговцы из северо-германских городов (в первую очередь Любека, Риги), Висбю (Готланд) и, возможно, Аландов, под язычниками — финны, карелы и емь. Восемь лет спустя папа Григорий IX в своей булле потребовал от Риги, Любека, Линчёпинга с Аландами и Висбю начать торговую блокаду Новгорода. Выполнялась ли блокада, неизвестно — скорее всего, нет, так как торговцы прежде всего преследовали свои интересы.

Успешное управление финляндской церковью епископом Томасом и папское благословение архиепископа Уппсалы от 1237 года позволило организовать Второй Крестовый поход[8] под предводительством ярла Биргера, направленный против еми и, косвенно, новгородцев. Любекские хроники подчёркивают, что именно Биргер подчинил Финляндию шведской короне — торговцы Любека ждали исхода этого похода. «Хроника Эрика» сообщала, что rytza konungen mistit — «русский король проиграл». Время похода было выбрано не случайно: русские княжества вели борьбу с ордами Батыя, а Новгородом правил молодой князь Александр Ярославич (1218—1263), постоянно конфликтовавший с местной знатью.

Балтийский фронт вновь переместился восточнее. В 1240 году свеи, финны и тавасты проникли в устье реки Невы, но потерпели поражение от дружины князя Александра Ярославича, получившего после этого сражения (или приграничной стычки?) титул «Невский». В следующем году папа призвал короля Норвегии Хокана IV напасть на язычников, а годом позже даны и немцы были побеждены новгородцами на льду Чудского озера. Попытки католической церкви проникнуть ещё восточнее были временно остановлены, однако борьба в Финляндии и Прибалтике продолжалась.

Неожиданный и сложный зимний поход Александра Невского по льду Финского залива в земли еми в 1256—1257 годах являлся ответной реакцией на католическую экспансию и поход шведов против корел в 1256 году. Цель похода держалась в тайне даже от новгородских полков, и лишь в Копорье они узнали подробности[9]. Войско сопровождал митрополит Кирилл, задачей которого являлось укрепление православного влияния в водских и карельских землях. Хотя замок Тавастхус взять не удалось, войско дошло до границы с Норвегией, где и начались мирные переговоры c королём Хоканом IV. После этого похода шведская экспансия на восток замерла почти на четверть века.

Несмотря на военное затишье, купцы из разраставшегося Ганзейского союза, финансировавшие завоевания на Балтике, продолжали плавать хорошо организованными группами по проторённым торговым путям — через Готланд и Аланды на восток вдоль северного побережья Финского залива; через Аланды на север к устью реки Кумо (фин. Kokemäenjoki). Во время военных действий значение пути Любек — Аланды — река Кумо — Тавастланд увеличивалось. Купцы продавали соль и оружие тавастам и карелам, которые, к слову, могли выступать против католической церкви.

Именно поэтому папская булла от 1275 года запрещала немецким и готландским купцам продавать в Карелии оружие и оружейные материалы — всю торговлю здесь контролировали новгородцы. Неудивительно, что в 60—70-е годы XIII века возник конфликт между давними союзниками — карелами и новгородцами — из-за контроля торговли в карельских землях. Таким образом, шведско-немецкое торговое и политическое влияние здесь постепенно усиливалось, предвещая новый крестовый поход.

Новый виток борьбы за финские и карельские земли начался летом 1293 года, когда шведский военный предводитель Торкиль Кнутссон организовал поход на Карельский перешеек. Обратив местное православное население в католическую веру и основав крепость Выборг, он вынудил Новгород основать неподалёку крепость Корела для защиты своих рубежей. Третий Крестовый поход помог шведам установить влияние в карельских землях, перекрыв доступ с Финского залива к реке Вуоксе, и обозначил новую границу между Западом и Востоком. Позднее её закрепил Ореховский (Нотебургский) мирный договор 1323 года, разделивший, при непосредственном участии ганзейских купцов, сферы интересов Швеции и Новгорода.

Однако до заключения «вечного мира» состоялось ещё несколько военных столкновений. В 1300 году Торкиль Кнутссон совершил военный поход против Новгорода с целью захвата устья Невы: за одно лето на месте слияния Охты и Невы была построена крепость Ландскрона (в переводе со шведского — «Венец земли»). Ответный ход последовал незамедлительно: в мае 1301 года Ландскрона была взята новгородскими полками и полностью разрушена. Зимой 1310—1311 годов состоялся новый поход новгородцев в земли тавастов, вслед за которым финны и шведы несколько раз атаковали Ладогу. В отместку новгородские полки в 1318 году взяли Выборг, дошли до устья реки Ауры и сожгли Або…

Западнее древнего центра Финляндии новгородцы не ходили ни разу, что ещё раз подчеркивает особенности географического положения. Военный спор шёл лишь за земли карелов и тавастов, лишь частично затрагивая земли суми (финнов). Аландские острова изначально были частью западного католического мира, однако после окончания эпохи Северных крестовых походов все финские земли и часть карельских земель закрепилась за Шведским королевством. В дальнейшем — вплоть до XVII столетия — спор шёл лишь за приграничные Карельский перешеек и Приневские земли.

[1] Первое поселение устойчивого неаграрного характера с отчётливо выраженными ремесленно-торговыми функциями на озере Меларен на территории Швеции; расцвет пришёлся на 400—700 годы,  существовало до начала XI века.

[2] Древнесканд. Альдейгьюборг, Aldeigjuborg.

[3] Это подтверждает и ареал распространения вероники колосистой (Veronica spicata), которую невольно перевозили викинги на своих кораблях из Швеции.

[4] Считается, что Сигтуну основал один из двух указанных королей.

[5] История древних русско-шведских политических связей наглядно иллюстрируется временем правления Ярослава Мудрого. Одной из форм контактов стали династические браки, самым известным из которых является брак Ярослава и дочери Олафа Шётконунга — Ингигерд. Исследования российских историков основываются на зарубежных источниках, так как в отечественных летописях информации об этом браке нет.

[6] Альтернативной является гипотеза, что название Оландия относится к острову Эланд (Öland), и датчане высадились именно там. Однако к тому времени этот остров им был уже хорошо известен, а датский средневековый историк Саксо Грамматикус упоминает в хронике остров Оландия как доселе неведомый.

[7] Существует версия, что описание рыцарей, проваливавшихся под лёд во время Ледового побоища, взято как легенда именно из хроники о сражении 1234 года, так как ранние источники, рассказывающие о знаменитой битве, не упоминают этот факт.

[8] Второй Крестовый поход в источниках датируется по-разному. «Рифмованная хроника Финляндская» И. Мессения относит поход к 1249 году (этой версии придерживается большинство отечественных исторических публикаций), однако во многих западных источниках фигурирует 1239 год.

[9] Существует несколько версий о причинах скрытности похода, являвшегося ответной мерой на военные действия против Пскова и Новгорода. Первая версия: Александр не знал, кто был инициатором набегов на новгородские земли — тевтонцы или емь (тавасты), и лишь в Копорье, встретив тевтонское посольство, узнал об этом. Вторая: Александр хотел «идти в емь» лишь с верными ему дружинниками (обстановка в Новгороде была достаточно сложной), поэтому сам отбирал их в Копорье, поставив перед фактом тяжёлого дальнего похода. Третья подразумевает стратегический манёвр, присущий военной манере князя: для неожиданности удара по еми, не предполагавшей возможности перехода через лёд Финского залива.

Алексей Востров

1. Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви. Книга I (62—64), Книга IV (121—122) // Из ранней истории шведского государства: первые описания и законы. М., 1999.
2. Кан А.С. Швеция и Россия в прошлом и настоящем. М.: РГГУ, 1999. 359 с.
3. Клинге М. Мир Балтики. Хельсинки: Отава, 1995. 176 с.
4. Коновалова И.Г., Мельникова Е.А. Древняя Русь в системе евразийских коммуникаций (IX—X веков). М.: Весь мир, 2018. 280 с.
5. Мейнандер Х. История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты. М.: Весь мир, 2008. 248 с.
6. Мелин Я. История Швеции / Я. Мелин, А. Юханссон, С. Хеденборг. М.: Весь мир, 2002. 400 с.
7. От потопных времен: Старинные финляндские хроники // Тексты Иоанна Мессения / пер. Я. Лапатки. СПб.: Гйоль, 2013. 322 с.
8. Римберт. Жизнеописания Св. Ансгария // Из ранней истории шведского народа и государства. Первые описания и законы. М., 1997.
9. Сакса А.И. Древняя Карелия в конце I — начале II тысячелетия н.э.: происхождение, история и культура населения летописной Карельской земли. СПб.: Нестор-История, 2010. 400 с.
10. Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв. Л.: Наука, 1978. 245 с.
11. Шаскольский И.П. Древний Таллинн на путях между Западом и Востоком // Цивилизации Северной Европы: Средневековый город и культурное взаимодействие. М., 1992. С. 29–36.
12. Шкваров А. Россия — Швеция. История военных конфликтов. 1142—1809 годы. СПб.: Алетейя, 2012. 576 с.
13. Dreijer M. Ansgars och Unnis Birka-rike // Fortid Og Nutid: tidskrift for kulturhistorie og lokalhistorie. København, 1989. S. 85–99.
14. Dreijer M. Det åländska folkets historia. I:1 Från stenåldern till Gustav Vasa. Ålands Kulturstiftelse, Mariehamn, 1983. 548 s.
15. Ilves K. The Kvarnbo Hall: Reconsidering the Importance of the Late Iron Age Åland Islands // The Journal of Island and Coastal Archaeology, № 13:3, 2018. P. 301–318.
16. Masonen J. Tracks, Paths and Roads. Infrastructure and Transport in Finland and the Baltic Sea Area from the Viking Age to Medieval Times (800—1500 AD) // Road Museum Reports. 1/1995. Helsinki: Finnish National Road Administration, 1995. 36 p.
17. Nording C.O. The location of «Birca» — The Missionary Station of Bishop Ansgar // Scandinavian Journal of History, Vol. 23, I. 1–2. 1998. P. 98–106.
18. Palmer A. Northern shores. A history of the Baltic Sea and its peoples. London: John Murray, 2005. 448 p.
19. Tarkiainen K. Sveriges Österland. Från forntiden till Gustav Vasa. SLS, Helsingfors, 2008. 334 s.