НОВГОРОДСКИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

Быт наших далёких предков напрямую был связан с их гармоничным образом жизни, который складывался сотни лет.

В очерках писателя-историка В.Г. Смирнова, в свойственной автору художественной манере, переплетается описание истории и быта в живописном представлении элементов повседневной культуры средневековых новгородцев.

Как одевались новгородцы

Одежда может многое рассказать о том, кто её носит. Были ли отличия в новгородском костюме, по сравнению с другими русскими землями?

За триста лет татаро-монгольского владычества население большинства русских княжеств вольно или невольно испытало влияние Орды в обычаях, кухне, языке и одежде. В русском гардеробе появились епанча, армяк, тегилей, бешмет и прочие вещи татарского происхождения.

В непокорённом Новгороде такого влияния не ощущалось. Подражать степнякам здесь, видимо, считалось непристойным. Сельское население и беднота держались в одежде славянских традиций, состоятельные горожане подражали европейской моде, моделями которой служили иностранные купцы. Индивидуализм новгородцев обнаруживал себя, в том числе и в манере одеваться. Чтобы обозначить своё «я», человек старался дополнить свой костюм какой-нибудь «особинкой» — деталью отделки, вышивкой, необычными пуговицами.

Праздничная одежда чётко отличалась от рабочей. Простая чадь носила в будни вотолу, прямоугольную накидку из грубой льняной ткани, накинутую на плечи. Среди крестьян в ходу была также грубошёрстная сермяга. Если будничной одежде полагалось быть удобной и опрятной, то праздничная должна была привлечь внимание к её обладателю. В эти дни надевали всё лучшее, увешивались украшениями, применяли весь арсенал тогдашней косметики.

В средневековом Новгороде не было униформы для того или иного сословия. Человек одевался сообразно личному вкусу и достатку. К сословным отличиям в одежде можно отнести лишь одежду духовенства. Бояре выделялись богатством костюма и правом ношения оружия в мирное время.

Наглядное представление о том, как одевалась новгородская знать в XV веке, можно получить, глядя на икону «Деисусный чин. Молящиеся новгородцы» из собрания Новгородского музея-заповедника. Мужчины на ней одеты в некое подобие камзолов красного и зелёного цвета с поперечными нашивками. Из-под камзолов видны заправленные в высокие сапоги штаны чёрного и зелёного цвета. Поверх наброшены охабни — плащи с откидными рукавами и красными отложными воротниками. Женщина на иконе одета примерно так же, как мужчины, только её одежда доходит до пят.

Вообще мода на «унисекс», то есть бесполую одежду, вовсе не является современным изобретением. Мужская и женская одежда наших пращуров, а также обувь и украшения разнились не слишком сильно. В русском гардеробе существовал, между прочим, даже мужской сарафан.

Одежда сельских жителей была домашнего производства. Ткацкий станок был в каждом доме. Состоятельные люди могли себе позволить одежду из тканей, доставленных купцами из заграницы. Из привозных заморских особо ценились фламандские и английские сукна, любимым и самым дорогим цветом считался красный и его оттенки — вишнёвый, бордовый, пунцовый.

Самой демократичной русской одеждой — и Новгород здесь не был исключением — были рубахи или сорочки. Их носили все — богатые и бедные, мужчины и женщины, старики и дети. Рубахи делились на верхние и исподние. Мужская рубаха была короткой, едва закрывая то место, где спина теряет своё благородное название, женские рубахи доходили до щиколотки. Поверх рубахи женщина оборачивала бедра понёвой — куском цветной ткани. Праздничная женская рубаха имела длинные рукава, иногда доходящие до земли.

И мужские, и женские рубахи оснащались всевозможными дополнениями. Под мышками делались вставки из других тканей, нарядную рубаху по подолу и вороту украшали тесьмой, узором, а то и золотым шитьём. Ворот у таких рубах был стоячим, он пристёгивался к ней на пуговицах и назывался ожерельем.

Штаны — гачи, были короткими и узкими по типу французских кюлотов. Держались гачи с помощью гашника — шнурка, продёрнутого в верхний край, отсюда пошло выражение спрятать в загашнике. Право на ношение штанов было своего рода инициацией в мужчины, мальчики-подростки носили длинные рубахи, зато юноша, надевший штаны, считал себя взрослым.

Особый разговор о поясе. Дорогой пояс передавался по наследству. Он должен был быть не только красивым, но и прочным. Поскольку карманов не было, все нужные предметы — ключи, писало, гребень, кресало, нож, ложку, кошелёк — носили на поясе. Ремесленники привешивали сюда же свои рабочие инструменты, купцы — небольшие весы.

Холодный климат требовал тёплой одежды. Крестьяне зимой носили нагольные полушубки из овчины, то есть нынешние дублёнки. Состоятельные горожане облачались в енотовые, соболиные, куньи или беличьи шубы, крытые сукном, атласом или бархатом. Кстати, название шуба (от татарского джубба) пришло уже в московские времена. В республиканском Новгороде тёплая верхняя одежда на меху называлась «мятель» — с намеком на погодные условия, её породившие.

Обувь новгородцы носили исключительно кожаную. Даже городской плебс не опускался до лаптей, а носил поршни, сделанные из квадратного куска кожи, стянутого ремешками. Сапоги, полусапожки, туфли местной работы отличались высоким качеством и разнообразием фасонов. Криком моды считались зелёные сафьяновые сапоги на высоченных каблуках, с круто загнутыми носами, под которым можно было «прокатить яйцо». Кстати, новгородцы стали первыми шить правую и левую обувь, остальная Русь ходила в одинаковых сапогах, попеременно разнашивая их, то на одну, то на другую ногу.

Венцом костюма в прямом и переносном смысле были головные уборы, которые отличались огромным разнообразием и разнились в зависимости от социального статуса их обладателя. Новгородские князья на иконах часто изображены в круглых шапочках с меховой опушкой. Высокая горлатная шапка, расширяющаяся кверху, сообщала прохожим, что им навстречу шествует боярин. Голову монаха покрывала скуфья чёрного сукна или бархата. Мастеровые носили налобные ремешки или повязки, чтобы волосы не лезли в глаза во время работы.

У всех слоёв населения в ходу были разнообразные колпаки — кожаные, суконные или войлочные. Зимой внутрь такого колпака вставлялась меховая подкладка с опушкой. Весьма популярны были треухи из меха разных животных. Считалось особым шиком, если меховая шапка спереди закрывала глаза, а сзади — шею.

Праздничный женский головной убор представлял собой сложное полуметровое сооружение. Его несущей конструкцией служил надетый на голову обруч, к которому прикреплялись различные украшения — височные кольца, монеты, подвески. Высокая передняя часть убора называлась кикой, задняя — подзатыльником. Повседневным женским головным убором служил убрус — вышитый платок, прикрывающий волосы.

В Новгороде, как и вообще на Руси, замужняя женщина не появлялась на людях с непокрытой головой. Отсюда пошло выражение опростоволоситься, то есть опозориться. За срывание платка с головы женщины полагался крупный штраф. Незамужние девушки обычно заплетали косу, украсив её лентой.

Уделяя своему внешнему облику большое внимание, наши предки умело сочетали в одежде красоту и практичность.

 

Красивым быть не запретишь

Археологические находки говорят о том, что новгородцы были весьма неравнодушны ко всякого рода украшениям. На удовлетворение этого спроса работали не только купцы-поставщики, но и десятки местных ювелирных мастерских. Новгородскими мастерами были освоены все известные ювелирные технологии: чеканка, скань, зернь, золочение, перегородчатая эмаль. Без увеличительных стёкол и микроскопов они плели тончайшие узоры из кручёной золотой нити, изображали на крохотной эмалевой раковинке затейливые сюжеты, гранили драгоценные камни. При этом они не любили повторяться, каждое изделие было уникальным.

Менялась не только ювелирная техника, менялась мода. Языческие амулеты и обереги уступили место христианской символике, прежде всего крестам — от маленьких нательных до энколпионов — полых крестов, в которых хранились кусочки мощей и другие реликвии.

Для того, чтобы выглядеть красивее, новгородцы использовали все детали одежды. Обыкновенную пуговицу можно было превратить в настоящее произведение искусства, если за дело брался первоклассный мастер. Той же цели служили пряжки, фибулы, застёжки плаща и т. д.

Самыми распространенными украшениями как у мужчин, так и у женщин, были перстни, серьги и кольца. Мужские перстни делались обычно с печатью и крупнее по размерам, чем женские. Многие мужчины носили в ухе серьгу. Богатые купцы цепляли на шею массивную золотую цепь, предвосхищая «новорусскую» моду.

Женщины, кроме всего прочего, носили на запястьях браслеты или зарукавья, а на шее — крестики, монеты и разнообразные привески. Некоторые из последних при ходьбе издавали тихий мелодичный шум. По языческим понятиям, этим шумом отпугивали злых духов, но в действительности таким способом женщина просто хотела привлечь к себе внимание.

Особым спросом у новгородок пользовались жемчужные украшения — ожерелья, бусы, серьги, подвески. Их перламутровый блеск нежно подсвечивал женскую шею или розовую мочку уха. Лучший жемчуг везли с Востока, но как ни удивительно, имелся и новгородский жемчуг, добывавшийся на берегах Ильменя. Правда, местный жемчуг был мелкий и не такой красивый, как южный, зато он был доступнее и применялся не только в одежде, но и для украшения окладов икон и священных книг.

Наряду с ювелирными изделиями в ходу были дешёвые поделки из цветного стекла. Возле лавок с этой пёстрой бижутерией всегда толпилось простонародье, бойко раскупая простенькие колечки и бусы, которые теперь в изобилии находят археологи.

Многие иностранцы, побывавшие в России, с сожалением отмечали, что русские женщины, привлекательные от природы, буквально уродуют себя толстым слоем белил, свекольным румянцем и нарисованными углём бровями. Причём появление в обществе ненабеленной женщины считалось верхом неприличия.

Вполне вероятно, что и новгородские женщины стали бы жертвами этой моды, если бы не вмешалась Церковь. Новгородский владыка попросту запретил пускать в церкви размалёванных женщин и тем уберёг щёки наших прапрапра- бабушек от толстого слоя штукатурки.

Умело пользовались новгородки таким мощным оружием, как запахи. Задолго до французов, которые изобрели духи для того, чтобы заглушить зловоние Лувра, они уже применяли так называемые «сухие духи». В специальные коробочки, привешенные к головному убору, новгородские женщины вкладывали ароматические смолы, щедро даря их аромат не только себе, но и окружающим.

Оправа зеркала. XIV—XV вв. Литье, пайка. Ø 6,2 см. НГМ КП 37836 АЕ-93

Гребень. XI—XV вв. Кость. 6,3 × 7 см. НГМ КП 25531/5 А-24/5

Кстати, о причёсках. Средневековые новгородские франты брили голову сзади и с боков, оставляя клок волос на макушке наподобие казацкого оселедца. Этот клок они смазывали маслами и заплетали в косичку. Новгородские священники, напротив, выбривали на затылке круглую тонзуру. Но самой популярной прической была стрижка «под ноль», что объяснялось соображениями гигиены. Иностранцы, бывавшие в Новгороде, с удивлением отмечали, что даже местные женщины, подобно мужчинам, наголо брили головы. Впрочем, эта экстравагантная мода осуждалась Церковью и продержалась недолго.

Судя по огромному количеству гребней, находимых археологами, новгородцы тщательно ухаживали за своей растительностью. Мужские усы и бороды были короткими, тщательно постриженными. Длинная клочковатая борода считалась неприличной.

Детей обоего пола стригли наголо, и девочку от мальчика можно было отличить только по небольшим прядкам у висков. В знак печали женщины остригали себе волосы, мужчины, напротив, отращивали их.

Наши предки хотели быть красивыми не меньше, а возможно, даже больше, чем мы с вами. Это объяснялось не только желанием привлечь к себе внимание окружающих, но и извечным стремлением к совершенству, присущим человеку во все времена.

 

Новгородское застолье

Надо сказать, что новгородцы были большие любители поесть. До нас дошли больше сотни кулинарных рецептов, многие из которых дадут фору современным ресторанам. При этом наши предки ели не просто ради насыщения, а со смыслом. Трапеза была неторопливой, вдумчивой, она предварялась и завершалась молитвой.

Меню было не только разнообразно, но, как сказал бы современный диетолог, хорошо сбалансировано по белкам, жирам и углеводом. Роль разгрузочных дней выполняли посты, чередовавшиеся с мясоедами. Общее число постных дней в году составляло около двухсот (Великий, Петровский, Успенский, Рождественский), постными также считались среда и пятница. Баня и пост идеально очищали организм от накопившихся шлаков.

Конечно, стол ремесленника нельзя сравнивать со столом боярина. Тем не менее хороший хозяин обязан был сытно и разнообразно кормить всех, кто на него работал.

Что же ели наши предки в будни и праздники?

Как и везде на Руси, основу рациона составляли хлеб и каша. Хлеб пекли из жита, то есть ржи, на неделю вперед. На праздники пекли ситный, то есть из просеянной сквозь сито пшеничной привозной муки. На хорошо испечённый каравай можно было сесть, после чего он восстанавливал прежнюю форму. Каши варили из овса, гречихи, пшена, ячменя, репы, гороха, моркови и даже из толчёной мелко рыбы.

Рыба в разных видах всегда была третьей составляющей новгородского стола. И сегодня в рыбацких деревнях можно отведать эти «экспонаты» народной кухни, приготовленные по старинным рецептам. Уха обычно готовилась из ершей и окуней, которых потом выбрасывали, а в кипящий бульон опускали крупного леща, сома или жереха. В рыбном меню фигурировали рыба в горшке, рыба с «похлебенькой», то есть с похлёбкой, рыба на латке (примерно то же, что жареная рыба на шкаре), заливное из окуней, медно-красные копчёные лещи чудовищных размеров (коптили непременно на ольховой стружке), сушёные снетки (удивительная рыбёшка размером с мизинец, пахнущая свежими огурцами)… и, наконец, гвоздь программы — пирог-рыбник из ржаной муки.

Что же касается мяса, то это был продукт сезонный. Скотину забивали только осенью, тем самым решались сразу две проблемы — сохранения убоины и экономии кормов. В «Домострое», где собраны советы, правила и наставления жизни, в том числе и хозяйственной, приводятся чёткие указания на этот счёт: «А свиней осенью забивать, полти (то есть половину туши) на год солить, а головы, и ноги, и желудки, и потроха, и спина — осенью и зимой пригодятся».

Молоко и молочные продукты тоже считались повседневной пищей, коровы, козы были в каждом хозяйстве. Из овощей рекорд популярности держала репа, за ней шли лук, морковь, горох, чеснок, капуста.

Что до десерта и лакомств, то эту нишу занимали местные фрукты — яблоки, груши, сливы, ягоды, лесные орехи, а также привозные грецкие, скорлупу которых археологи находят аж в слоях X века.

Из безалкогольных напитков доминировал квас — самый демократичный напиток, им утоляли жажду и деревенский мужик, и высокородный боярин. Рецептов кваса было великое множество, кроме простого, солодового, были квасы ягодные, житные, квас с хреном, квас на меду и прочие. Следом шли кисели, взвары, сбитни.

 

Кулачные забавы

Драчливость новгородцев вошла в пословицу. Летописи действительно изобилуют упоминаниями о массовых столкновениях на Великом мосту через Волхов. Нередко вечевые прения также перерастали в драки, когда, исчерпав другие аргументы, вечники пускали в ход кулаки. Тут же орудовали так называемые «шильники», которые в момент голосования тыкали шилом в мягкие места впередистоящего «электората», невольные вопли которого засчитывались в пользу нужного решения.

Подобные картины создают впечатление разгула анархии, но именно таким способом городу удавалось снять накопившееся напряжение, и уже на следующий день вчерашние противники возвращались к мирному сосуществованию.

В средневековом Новгороде практиковались судебные поединки. Это был тоже судебный процесс, и хотя прения сторон происходили довольно своеобразно, но зато в строгом соответствии с процедурой, за которой следили специальные приставы. Право вызова принадлежало истцу, и ответчик не мог от него уклониться. Если по состоянию здоровья или по возрасту соперник не мог драться лично, разрешалось выставить наймита, то есть наёмного бойца. Тогда и противная сторона могла воспользоваться этим правом. Средневековые новгородки тоже отличались сильным характером и умели постоять за себя, многие из них владели оружием.

Поединок происходил при скоплении народа. Соперники выходили на бой в доспехах, вооружённые дубиной, мечом или топором. Для победы достаточно было сбить противника наземь, приставы не допускали смертельного исхода. Победитель получал не только удовлетворение своего иска, но и доспехи поверженного.

Существовал настоящий культ удалого бойца, который отразился в фольклоре. Ярким примером может служить знаменитый новгородец Василий Буслаев, который однажды вызвал на кулачный бой весь Новгород. В другой былине о Садко описан знаменитый новгородский кастинг. Для того, чтобы попасть в его дружину, нужно было выпить ковш медовухи и выдержать удар оглоблей. Первоклассными бойцами были знаменитые новгородские ушкуйники, которые перед походом проходили специальные тренировки в лагере.

Бойцы создавали свои кулачные артели, в которых каждому отводилась своя роль. Особо злые и упорные звались расписными, мстители за погибших — резаками, самые языкатые, умевшие взбесить противника, — задирами. К драке приучали сызмальства. Самых младших, от семи до двенадцати лет, называли костыгами. Костыги обычно начинали со своими сверстниками драку, которую потом подхватывали взрослые. С двенадцати лет костыга становился подшалимком. Ему доверяли носить за бойцами кистени и колья и прятать, в случае необходимости, ножи. Когда подшалимку исполнялось шестнадцать, атаман кулачной артели прилюдно накидывал ему на шею ременную уздечку в знак того, что тот становится полноправным членом артели. Опытные бойцы учили молодых драться «ульем», кучкуясь вокруг самого сильного.

Кулачные забавы сохранились в Новгороде и после падения вечевой республики. У каждой улицы были свои признанные мастера, которые устраивали показательные поединки. Долго сохранялись кулачные традиции и в новгородских деревнях, особенно в Поозерье. В престольные праздники парни состязались меж собой сначала в плясках и забористых частушках, а затем сходились в рукопашной. Драки обыкновенно вспыхивали из-за девок, потому как уважающая себя девка не допускала парня, если он за неё не подерётся.

Драки были средством поддержания боевого духа, воспитывали умение постоять за себя и за свою землю. Эта древняя традиция переходила из поколения в поколение. Новгородцев охотно брали в самые боеспособные полки русской армии и флотские экипажи, командиры ценили их за отвагу и упорство в бою. Новгородцы участвовали во всех исторических сражениях русской армии, дрались с ливонскими рыцарями и шведами, турецкими янычарами и французскими гренадерами, с японскими самураями и отборными войсками СС. Заслуженным признанием их боевых заслуг перед Отечеством стало присвоение Великому Новгороду звания Города воинской славы.

 

Весёлое ремесло скоморохов

Берусь утверждать, что на Новгородской земле берут начало не только Русское государство, династия, рубль и нецензурная лексика, но также отечественный театр, цирк и эстрада, ибо в основании всего этого кроется древнее искусство скоморохов.

Скоморохи известны на Руси с языческих времён как непременные участники народных праздников, ярмарок, свадеб, но в XIII веке скоморошество на Руси пошло на убыль. Сказались татаро-монгольское разорение, а также враждебное отношение к ним со стороны Церкви и княжеской власти, которые зачастую становились объектами насмешек народных сатириков. Вспомним скомороха из фильма «Андрей Рублёв» в гениальном исполнении Ролана Быкова — балагура, плясуна и охальника, которого жестоко избивают княжеские слуги.

Зато на Новгородской земле скоморошество расцвело пышным цветом, чему способствовали республиканские порядки и свободные нравы. Вечевая республика жила широко и разгульно, поэтому весёлое искусство скоморохов всегда имело здесь устойчивый спрос. Кстати, знаменитый Садко был не кем иным, как скоморохом, потешавшим гостей на пирах и братчинах.

Новгородские скоморохи были великолепными музыкантами. Из струнных инструментов большой популярностью пользовались гусли и гудок, из духовых — сопели (это род флейты), свирели, деревянные трубы, пастушеские рога. Известна также русская волынка, или козица, — духовой языческий инструмент с воздушным резервуаром из кожи или бычьего пузыря. В процессе игры музыкант постоянно вдувал в мех воздух, так что волынка могла звучать без перерыва (отсюда произошли слова «волынить» или «тянуть волынку»). Из ударных инструментов применялись бубны, а также бряцала — медные тарелки, напоминающие современные ударные, и накры — глиняные горшки с натянутой на них кожей, прототип литавр. Постепенно искусство новгородских скоморохов всё более усложнялось. Появились акробаты, актёры, жонглёры, дрессировщики, кукольники. Скоморохи не только веселили публику, но и высмеивали пороки. Особой популярностью в народе пользовалось представление о купце Терентии и его жене Авдотье. По сюжету, старый купец Терентий пожаловался скоморохам на то, что жена отказывает ему в близости, ссылаясь на недуг. Скоморохи берутся вылечить супругу. Они спрятали купца в мешок и, принеся его в дом, оповестили супругу о том, что купец умер. Молодая жена на радостях устраивает пир, в разгар которого Терентий вылезает из мешка и «лечит» жену дубиной, а её «недуг» убегает в окно, оставив второпях одежду и деньги.

Особой известностью пользовались новгородские скоморохи с медведями. Средневековые дрессировщики покупали у охотников детёнышей убитых медведиц и годами обучали их всяким смешным штукам. Медведи изображали различных персонажей — купчих, монахов, бояр — кувыркались, плясали под музыку.

После присоединения Новгорода к Москве здесь тоже начались гонения на скоморохов со стороны властей, а также Церкви, которая видела в них продолжателей языческих традиций и угрозу нравственности. Действительно, такие народные праздники, как Ивана Купала, Масленица, где тон задавали скоморохи, нередко заканчивались всеобщим пьянством, драками, а также «падением мужей и отроков, осквернением замужних женщин и растлением девиц».

Но совсем запретить скоморошество так и не удалось. Спасаясь от преследований, «весёлые молодцы» уходили в глухие леса. Когда в 1573 году Иван Грозный собрался в очередной раз жениться, на его свадьбу с дочерью новгородского купца Марфой Собакиной по всей округе отлавливали скоморохов с медведями. Кстати, Грозный был большим поклонником скоморошеских забав, на пирах он часто сам плясал вместе с ними, рядился в их одежды и надевал шутовские маски.

Скоморохов можно с полным правом считать родоначальниками современной индустрии развлечений, которая, словно кривое зеркало, отражает то общество, в котором мы с вами живём.

Виктор Смирнов