НОВГОРОДСКИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

Исторические зарисовки Виктора Григорьевича Смирнова о Великом Новгороде и новгородцах в этом выпуске альманаха представлены подборкой публикаций о сподвижниках Петра Великого и ярких личностях петровского времени, чьи имена самым тесным образом связаны с новгородской историей. В очерках идёт речь о выдающихся персонах петровского времени — служителях Православной Церкви архиепископе Феофане Прокоповиче и митрополите Иове, государственном деятеле Якове Брюсе, новгородских купцах Посошкове и Иголкине.

 

Феофан Прокопович и его «вендетта»

 

На памятнике Тысячелетию России есть изображение одного из главных сподвижников царя Петра — новгородского архиепископа Феофана Прокоповича. Этот человек непостижимым образом соединил в себе великого учёного-философа, выдающегося просветителя и при этом ловкого царедворца, который не останавливался ни перед чем в борьбе со своими противниками.

Феофан был сыном мелкого киевского торговца. Закончив Киево-Могилянскую духовную академию, он пешком (!) через всю Европу отправился в Рим, где поступил в католическую коллегию Святого Афанасия, для чего ему пришлось отречься от православной веры и сменить имя.

После окончания учёбы перед Феофаном открывалась блестящая карьера, ему предложили место библиотекаря Ватикана, что было пределом мечтаний для любого молодого учёного. Однако Феофан внезапно ночью бежал из Рима и после разного рода приключений вернулся в Киев, где снова принял православие. Возглавив Киево-Могилянскую духовную академию, Прокопович разворачивает бурную научную и преподавательскую деятельность, становясь в один ряд с самыми крупными учёными Европы.

Однако чисто учёной карьеры ему было мало. Своими блестящими проповедями Феофан обратил на себя внимание царя Петра и вскоре становится главным идеологом петровских преобразований. Он разработал и осуществил так называемую Синодальную реформу, упразднившую патриаршество и подчинившую Русскую Православную Церковь светской власти. Кроме того, Прокопович обосновал новый порядок престолонаследия, позволявший государю передавать престол по собственному произволу, что в дальнейшем спровоцирует целый ряд дворцовых переворотов. При этом Феофан стремился сохранять приверженность идеалам Просвещения. Он собрал едва ли не лучшую в России библиотеку, на свои деньги содержал школу для сирот, дал «путёвку в жизнь» Михайле Ломоносову, поэту Антиоху Кантемиру и многим другим талантливым русским людям.

В 1726 году Феофан становится архиепископом Великоновгородским и Великолуцким. Впрочем, в Новгороде он бывал наездами, а постоянно жил в Петербурге. В качестве своего представителя Феофан держал здесь грузинского епископа Иосифа, который ни слова не понимал по-русски.

В 1730 году управлявшие страной после смерти Петра II члены Верховного Тайного Совета, предложили русский трон младшей дочери царя Иоанна Алексеевича Анне, но поставили условием принятие ею кондиций, согласно которым реальная власть переходила «верховникам», а роль монарха сводилась к представительским функциям. Прозябавшая в своей захудалой Курляндии Анна Иоановна готова была на любые уступки, однако вмешался Феофан Прокопович, полагавший, что России нужна только абсолютная монархия. Он тайно передал Анне Иоановне спрятанную в настольных часах записку, в которой советовал отвергнуть претензии «верховников», обещая поддержку Церкви и дворянства. Императрица торжественно порвала «кондиции», а все «верховники» были впоследствии либо казнены, либо сосланы.

Последние годы своей жизни Феофан Прокопович потратил на сведение счётов с врагами, истинными и мнимыми. С каким-то болезненным увлечением преследовал он противников, пугал императрицу всё новыми заговорами, безжалостно добивал поверженных. Человеческая жизнь уже не представляла для него никакой ценности, без малейших колебаний он отправлял людей на пытки и казнь. Тяжёлым, подозрительным взором обшаривал Феофан лица людей, ища на них печать измены и заговора.

Всюду мерещились ему козни противников. Погас огонь вдохновенья в его глазах, теперь они горели волчьим огнем. В Синоде никто не смел ему перечить, редкие выезды в епархию наводили на окружающих ужас, низшее духовенство боялось даже упомянуть имя новгородского архиепископа.

Надо признать, что и противники Феофана не брезговали никакими средствами. Всё чаще они откладывали в сторону старинное, как пищаль, обвинение в ереси и прибегали к политическому доносу, а то и к прямой клевете. Некий аноним сфабриковал письмо к Феофану от лица папы римского, в котором папа благодарил Прокоповича за тайную службу и сулил награды. Не было смертного греха, который не приписывали бы Феофану, ложь и домыслы причудливо переплетались с фактами. Нередко они задевали саму императрицу. Распускались сплетни о том, как на одном из балов Анна Иоанновна танцевала с новгородским архиепископом в неприличном виде. Эти сплетни не на шутку разозлили Анну и были умело использованы Феофаном.

Оплотом оппозиции всесильному Прокоповичу стал Новгород, а самым яростным противником — викарий Новгородской епархии, архимандрит Юрьева монастыря Маркелл Родышевский, обвинявший Феофана в протестантизме и других «смертных грехах». В этой борьбе без правил Прокопович, по выражению современника, явил миру «лисий хвост и волчьи зубы», беспощадно добивая поверженных врагов. Переводя церковную полемику в политическую сферу, он лично пытал своих противников в подвалах Тайной канцелярии.

Иные строки выводило некогда гениальное перо. Истинный полицейский талант явил Феофан в собственноручной инструкции для дознавателей на допросах. Розыск и расправа постепенно становятся для него едва ли ни смыслом существования. Скрипели пыточные колёса, взвивался кнут, хрустели ломаемые кости, вопили пытаемые. Безжалостная машина политического сыска втягивала в свое нутро сотни новых жертв. Как вспоминал современник: «Священников и монахов как мушек давили, мучили, казнили, расстригали. Непрестанные почты водою, сухим путем: куда? зачем? — священников и монахов, людей благочестивых в Охотск, на Камчатку, в Оренбург отвозят. Была година тяжкая».

Феофан победил в этой своей личной вендетте, но это была «пиррова победа». Он заплатил за неё не только своей исторической репутацией, но и утратой своего выдающегося таланта мыслителя. Умирая, Феофан коснулся лба перстом и произнес знаменательные слова: «О главо, главо! Разума упившись, куда ся приклонишь?». В сентябре 1736 года к новгородской пристани причалило погребальное судно с чёрными парусами. Прах Феофана был похоронен в Софийском соборе, но при Советской власти его захоронение было уничтожено вместе с захоронениями других новгородских святителей.

Свою уникальную библиотеку Феофан завещал Новгороду, и она долгое время находилась в Новгородской духовной семинарии. После закрытия семинарии множество редчайших книг бесследно исчезли, остальные сейчас находятся в Российской Национальной библиотеке Санкт-Петербурга.

 

Митрополит Иов

 

На одной из фресок новгородского Знаменского собора изображён человек в коротком немецком платье и башмаках, которого черти поджаривают в геенне огненной. Черты лица этого грешника удивительно напоминают царя Петра Первого.

Надо заметить, что Русская Православная Церковь в целом настороженно, а то и откровенно враждебно относилась к Петру и его реформам. Церковь пыталась защитить русское национальное сознание от западного влияния, сопротивляясь насильственному превращению русских в немцев. Но были и такие церковные деятели, которые искренне сочувствовали преобразовательной деятельности Петра, понимая, что у отсталой страны нет будущего. Одним из таких союзников царя был митрополит Великоновгородский и Великолуцкий Иов.

До своего поставления на новгородскую кафедру Иов был настоятелем Троице-Сергиевой лавры. Своё новое назначение он воспринял без радости, но со смирением и в течение 18 лет вплоть до своей кончины верой-правдой служил новгородской пастве. Он был человеком большого ума и широкой образованности и оставил после себя огромную переписку с самыми влиятельными людьми того времени. Ещё одна яркая черта его личности — это отзывчивость к людским страданиям и готовность тут же прийти на помощь. Однажды, когда в Новгороде вспыхнул страшный пожар, митрополит сбросил с себя святительские одежды и, вооружившись багром, полез спасать людей в самое пекло.

Когда над Новгородом нависла угроза шведского вторжения, Иов мобилизовал все новгородское духовенство на строительство укреплений, причём почтенный старец сам орудовал лопатой, как простой землекоп.

Но особенно прославился Иов своей благотворительной деятельностью. На свои средства владыка устроил в городе три больницы, богадельню и два странноприимных дома. Иова можно считать также отцом-основателем детских домов. Он открыл в Колмовском монастыре первый в России дом для незаконножденных сирот и сам занимался воспитанием своих, как он их называл, найдёнышей. Посмотрев этот дом, Петр приказал и в других городах «строить дома для зазорных младенцев, которых жены и девки рожают беззаконно, и стыда ради отметывают в разные места, отчего оные младенцы безгодно (то есть без пользы для государства — В.С.) помирают». Как видим, царь руководствовался не столько христианскими, сколько государственными соображениями.

Ещё одной исторической заслугой митрополита Иова стало открытие в Новгороде славяно-греческой школы. Школа эта носит имя братьев Лихудов, но с не меньшим основанием её можно было бы назвать школой митрополита Иова. Будучи человеком высокообразованным, Иов давно мечтал об учебном заведении, которое готовило бы для епархии образованных священников. Для этой цели он привлёк греческих монахов Софрония и Иоанникия Лихудов. Братья приехали в Москву создавать там Славяно-греко-латинскую академию, но в результате интриг недоброжелателей оказались в заточении в одном из дальних монастырей. Иов буквально вымолил у царя Петра учёных греков и вместе с ними в короткое время сотворил в Новгороде лучшее учебное заведение России того времени. Впоследствии на основе этой школы возникнет Новгородская духовная семинария.

Среди других славных дел Иова следует назвать основание в Санкт-Петербурге, который тогда входил в Новгородскую епархию, Александро-Невской лавры, а также присоединение к епархии отвоёванных у шведов древних новгородских земель на балтийском побережье.

Чтобы управлять таким огромным церковным хозяйством, владыке понадобился помощник, и именно тогда в русской Церкви впервые появляется должность викария, которого можно назвать первым заместителем правящего архиерея.

В числе менее славных дел Иова назовём его ожесточённую борьбу с раскольниками. Безуспешно перепробовав средства пастырского воздействия на старообрядцев, Иов обратился за помощью к светским властям, после чего начались массовые самосожжения раскольничьих общин.

В последние годы жизни Иов много болел и не раз просил царя отпустить его на покой. Однако Петр слишком дорожил своим верным союзником, чтобы с ним расстаться. Умер Иов в феврале 1716 года глубоким старцем. Всё своё имущество, включая богатейшую библиотеку, он завещал Новгороду. Похоронили владыку в Мартириевой паперти Софийского собора.

 

Как Яков Брюс боролся с коррупцией

 

Народная память бывает не всегда справедлива. Ближайший сподвижник Петра I Яков Вилимович Брюс запечатлелся в ней как колдун и чернокнижник, которым матери пугали детей. На самом же деле этому потомку шотландских королей Россия обязана очень многим.

Начало Северной войны для России сложилось крайне неудачно. Русские войска были наголову разбиты шведами под Нарвой. Перед Карлом XII открывался прямой путь через Новгород на Москву. Плохо укреплённый Новгород представлялся лёгкой добычей для первоклассной шведской армии. В этой острейшей ситуации нужен был человек, способный в кратчайшее время превратить город в неприступную крепость.

Таким человеком стал Яков Брюс. Он начал действовать быстро, решительно и жёстко. Угроза нового шведского вторжения сплотила новгородцев. Всё взрослое население Новгорода, включая духовенство во главе с престарелым митрополитом Иовом, трудилось на строительстве оборонительных сооружений, на одном из бастионов работал и сам царь Петр как простой землекоп. В короткое время Новгород опоясался земляным валом, усиленным палисадами, брустверами и раскатами. Остатки этих укреплений на берегу Волхова сохранились до наших дней.

Одновременно Брюс превращает Новгород в громадную оружейную мастерскую, где ковались будущие победы русской армии. Здесь трудами новгородских ремесленников заново создавалась русская артиллерия взамен утраченной под Нарвой. Тряхнуло мошной новгородское купечество, монастыри безропотно снимали колокола для переплавки в пушки. Сам Яков Вилимович неожиданно раскрылся как выдающийся военный инженер и изобретатель. Он разработал новейшие образцы пушек, по скорострельности превосходившие лучшие западные образцы. Его орудия в течение семи минут производили 15 выстрелов! Он впервые стал применять конную артиллерию и изобрёл более мощный порох, а также новые виды снарядов, такие как чугунная картечь и зажигательные бомбы.

В считанные месяцы Новгород становится главной базой русской армии на северо-западном направлении. Выражаясь современным языком, город превратился в логистический центр, куда поступало, обрабатывалось, складировалось и отправлялось по назначению огромное количество всевозможных грузов. Всё это требовало от Брюса неусыпного контроля и суровых мер воздействия. Всякие злоупотребления карались им быстро и безжалостно. Чиновника Поскочина, который за взятки освобождал крестьян от гужевой повинности, публично повесили на городской площади, за меньшие проступки виновных публично пороли розгами. И хотя тогдашнюю коррупцию Брюсу победить не удалось, но количество охотников воровать у казны при нём резко поубавилось.

После того как угроза шведского наступления на Москву миновала, Брюс воевал, блестяще командовал русской артиллерией в Полтавской битве, получил орден Андрея Первозванного и чин фельдмаршала. По поручению Петра I Брюс ведёт сложные дипломатические переговоры и подписывает Ништадтский мир, победоносно завершивший двадцатилетнюю Северную войну. Затем он возглавляет Берг-коллегию, занимавшуюся освоением природных богатств России.

После смерти Петра I Брюс уходит в отставку и полностью посвящает себя науке. Хотя он нигде не учился, но путём самообразования превратился в крупного учёного и естествоиспытателя. За долгие годы он собрал уникальную научную библиотеку, самостоятельно выучил шесть иностранных языков. Он составил русско-голландский словарь, издал знаменитый Брюсов календарь, написал первый учебник по геометрии, составил карту России, открыл первую в России обсерваторию в Сухаревой башне в Москве.

Две дочери Брюса умерли в раннем возрасте, других детей у него не было. Потеряв жену, Яков Вилимович стал вести затворнический образ жизни, сутками пропадая в Сухаревой башне. Это породило множество легенд, в которых Брюс предстаёт колдуном и чернокнижником. Говорили, что он знает, сколько звёзд на небе и сколько раз колесо обернётся по дороге до Киева, что он произвёл живую воду, что у него есть волшебная книга царя Соломона. Видимо, Брюс действительно интересовался тайноведением, в его библиотеке было немало книг мистического содержания. Однако в реальной жизни он был, скорее, скептиком, нежели мистиком. Когда в новгородской Софии Петр I показал ему нетленные мощи святых угодников, Брюс объяснил их сохранность «бальзамированием телес и воздержанностью при жизни».

И всё же он запечатлелся в народной памяти русским Фаустом, готовым отдать душу дьяволу за тайны мира. Вот только, в отличие от немецкого Фауста, русский шотландец Яков Брюс, если кому и отдал свою душу, так это России и её императору.

 

Обогнавший время

 

Ивана Тихоновича Посошкова называют первым русским экономистом. Свой главный труд под названием «О скудости и богатстве» он написал в Новгороде, так что наш город можно назвать ещё и колыбелью отечественной экономической мысли.

Родился Иван Посошков в Подмосковье, в зажиточной крестьянской семье потомственных ювелиров, делавших на заказ изделия из серебра. Он нигде не учился, но всю жизнь добывал знания самоучкой. Его настольной книгой был «Домострой», написанный новгородским священником Сильвестром.

По своей натуре Посошков был дельцом. (Кстати, это хорошее русское слово, обозначающее делового человека, у нас почему-то приобрело негативный оттенок). То он изобретает денежный станок, который, кстати говоря, понравился самому Петру I, то начинает печатать игральные карты, то переключается на производство водки.

В 1710 году Посошков перебрался в Новгород. К этому времени он уже успел стать богатым человеком. Он владеет домами, целыми деревнями, ему принадлежат лавки в недавно построенном новгородском Гостином дворе, а также в Санкт-Петербурге.

Он открывает в Новгороде первую аптеку, запускает в городе первые фонтаны, налаживает производство гербовой бумаги, строит текстильную фабрику. Потом он едет в Швецию и начинает в Стокгольме широкую торговлю традиционными русскими товарами: мехами, пенькой, холстом, железом. При этом Посошковым движет уже не жажда наживы, а особый азарт, который знаком настоящим предпринимателям, когда деньги уже не самоцель, а всего лишь показатель эффективности затраченных усилий.

Но чем больше трудится Иван Тихонович и чем больше он размышляет, тем сильнее в нём растёт недовольство реалиями российской жизни. Занимаясь по поручению властей таможенными сборами, он видит, как много кругом неправды, беззакония и лихоимства. Выражаясь словами другого таможенника из известного фильма, ему становится обидно за державу. В голове предпринимателя созревает целая программа преобразований, которую он изложил в своей книге.

Тут важно подчеркнуть, что Посошков не стоял в оппозиции к власти. Более того — он всегда был горячим и убежденным сторонником Петра I. Ему он и адресует свою книгу. Посошков не случайно дал ей название «О скудости и богатстве». Богатство страны, богатство народа — вот его главная цель. При этом богатство Иван Тихонович понимает в широком смысле. Оно бывает вещественным и невещественным. Вещественное богатство — это то, что мы сейчас называем валовым национальным продуктом. Невещественное — это система государственного управления, в основе которой лежит закон.

Страница за страницей Посошков рисует удручающее состояние российской экономики и социальные язвы общества. Затем излагает свои пути решения назревших проблем. В основе его экономических взглядов лежит так называемая политика меркантилизма. Суть её в том, чтобы стимулировать собственное производство и сокращать импорт. Что же касается экспорта, то продавать надо не сырьё, а готовые продукты, утверждал первый русский экономист. Согласимся, что сегодня эта мысль звучит ещё более актуально, чем три века назад.

Главным двигателем экономического роста Посошков считал русское купечество. Предлагая широкие меры поддержки для торгового капитала, он одновременно ратует за государственный контроль за ценообразованием. Тех торговцев, которые необоснованно задирают цены, Иван Тихонович предлагает не только штрафовать, но и публично пороть на площадях. Он также выступает резко против множественных налогов, предлагая вместо них единый государственный сбор.

Особое внимание Посошков уделяет крестьянству, которое составляло 95 процентов населения тогдашней России. Сам крестьянский сын, Иван Тихонович знает, какие могучие силы дремлют в русском мужике, опутанном крепостным правом. И хотя он не призывает к отмене крепостного права, но предлагает резко ограничить помещичий произвол.

Свои главные надежды на исправление российской жизни Посошков возлагает на царя Петра. Но царю нужна помощь. Поэтому нужно собрать представителей от всех сословий, включая крестьян и создать из них народный совет, который поможет царю-самодержцу перестроить жизнь страны на основе закона. Вполне вероятно, что идея народного участия в управлении государством родилась в голове Посошкова под влиянием новгородских вечевых традиций, которые продолжали жить в народной памяти.

Закончив свою книгу, Иван Тихонович вручил её новгородскому архиепископу Феодосию Яновскому, который в качестве вице-президента Синода часто общался с императором. Но Петр уже был тяжело болен и 28 января 1725 года отошёл в иной мир. На престол взошла Екатерина I. У новоиспечённой императрицы было много противников, которые ставили под сомнение её права на русский престол. Одним из таких людей был Феодосий Яновский. Он позволил себе публично обругать императрицу, за что был лишён сана и сослан в дальний монастырь. При обыске у него нашли книгу Посошкова «О скудости и богатстве». Автора тут же арестовали и бросили в подвалы Тайной канцелярии. Допрашивал Посошкова печально знаменитый граф Петр Андреевич Толстой, между прочим, родной прапрадед великого писателя. Не выдержав свирепых пыток, Иван Тихонович умер в тюрьме.

Современные исследователи считают, что Иван Посошков стоял на уровне мировой экономической мысли. Его трагедия заключалась в том, что он опередил своё время. Как знать, возможно, вся история нашей страны сложилась бы по-иному, если бы российская власть вовремя поняла то, что сумел понять крестьянский сын Иван Посошков.

 

Купец Иголкин

 

В старину в Новгороде бытовало выражение: «богат, как купец Иголкин». Династия Иголкиных вела своё происхождение из Пскова. Её основатель перебрался в Новгород в конце XV века, после того как Псков также был присоединён к Москве. Подобно другим богатым купцам, Иголкины не только торговали, но и занимались государственными делами. Например, один из них был послом Бориса Годунова за границей и в этом качестве ездил в Ригу уговаривать рижан принять русское подданство. Другой представитель династии был кабацким головой, то есть отвечал за городскую винную торговлю.

Палаты Иголкиных располагались на Михайловой улице, рядом с Торгом. Кроме множества лавок, семейство имело земельные участки, недвижимость, а также собственных холопов.

Петровское время стало для этой династии, как и для других новгородских купцов, весьма прибыльным. Центр торгово-экономической жизни страны сместился на северо-запад. Появилась возможность делать крупные капиталы на подрядах для строящегося Санкт-Петербурга, а также на поставках для воюющей русской армии. В конце Северной войны снова открылось окно в Европу, возобновилась торговля с балтийским странами.

Это во многом и определило отношение новгородских купцов к царю Петру. Да и сам Петр высоко ценил купеческое сословие. Кстати, он первым из русских государей стал величать купцов по отчеству, чем завоевал их ещё большую преданность.

В свете сказанного становится более понятным исторический эпизод, о котором и пойдёт речь. Итак, в начале Северной войны новгородский купец Иголкин оказался в Швеции по своим торговым делам. Шведские власти заподозрили в нём русского шпиона и заключили в крепость. Новгородец понимал шведский язык и однажды услышал от стоявших на карауле солдат бранные слова о царе Петре I. Иголкин пытался увещевать их, просил, чтобы они прекратили оскорблять помазанника Божьего, но те продолжали свой дерзкий разговор, называя Петра жалким трусом. Купец обратился к начальнику караула и попросил его унять часовых, но тот лишь рассмеялся. Тогда Иголкин выхватил у одного из солдат ружье и заколол штыком обоих. На допросе новгородец заявил, что он не злодей, поскольку вступился за честь своего государя и тем самым исполнил свой долг.

Когда об этом случае узнал шведский король Карл XII, он воскликнул: «В столь грубом народе столь великий человек!». Тронутый поступком Иголкина, он приказал освободить его и отправить домой, препроводив с ним к Петру письмо, в котором поздравлял царя с таким подданным, каких у него самого нет или очень мало. Петр наградил купца золотым кафтаном и устроил в его честь званый пир.

Подвиг новгородского купца был увековечен картиной художника Шебуева и народной драмой Полевого «Иголкин, купец новгородский».

Трудно сказать, что в этой истории достоверно, а что следует отнести к жанру патриотической легенды. Зато нет никаких оснований для сомнений в патриотизме новгородцев в годы Северной войны. В Полтавской битве именно Новгородский полк принял на себя первый, самый страшный удар шведов. Накануне битвы перебежавший к шведам унтер-офицер сказал им, что наименее боеспособный полк новобранцев одет в мундиры серого цвета, и Карл XII решил нанести удар по нему. Однако Петр, предвидя такое развитие событий, приказал переодеть в серые мундиры солдат одного из лучших полков — Новгородского. Когда началось сражение, шведам удалось потеснить первый батальон новгородцев и прорвать линию русских войск.

Увидев это, Петр лично повёл в контратаку второй новгородский батальон. Впоследствии Меншиков говорил, что он «предстал в самое лютое и погибельное время». Не выдержав стремительного удара новгородцев, ведомых царём, шведы дрогнули и отступили, прорыв был ликвидирован. При этом одна пуля пробила шляпу Петра, вторая попала в висевший на груди крест, третья застряла в седле.

Кстати, этот эпизод изображён на одном из барельефов стелы «Город воинской славы», установленной в центре Великого Новгорода.

Виктор Смирнов