НОВГОРОДСКИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

В эпоху Средневековья Новгород становится одним из ведущих центров русского книгописания. Здесь в конце XI века появляются первые переписчики книг, при монастырях и храмах открываются рукописные книжные мастерские. Именно в Новгороде в 1499 году был закончен грандиозный труд по переводу на славянский язык Библии, получившей название Геннадиевской, которая по своему исполнению представляет собой настоящий шедевр рукописной книги. Имя ещё одного новгородца самым тесным образом связано с историей книгопечатания на Руси — это протопоп Сильвестр, создавший в 1540-х годах в Москве на подворье Благовещенского собора, где он служил священником, первую на Руси анонимную типографию.

Открывая древний манускрипт, всякий раз испытываешь особое, непередаваемое чувство соприкосновения с чем-то подлинным и вечным. Это как Второй концерт Рахманинова или картины старых мастеров, от которых мурашки бегут по коже. Подобно старинной намоленной иконе, рукописная книга хранит тепло души наших далёких предков. Как говорил знаток древних рукописей Иван Забелин, «она изобразительно рассказывает о чувствах и мыслях народности, о направлении её умственных интересов».

Сегодня в главных библиотеках страны бережно хранятся сотни новгородских рукописных книг. Но есть среди них подлинные шедевры, отнесённые к сокровищам мировой культуры. Эти великие книги не только осеняли духовную жизнь наших предков, но и служили образцом и источником вдохновения для нескольких поколений русских книгоиздателей.

 

Рукописные книжные мастерские и кто такой Упырь Лихой

 

Книги в древности стоили очень дорого. И хотя новгородские владыки не жалели денег на их приобретение, стремительно растущей епархии остро не хватало богослужебной литературы, ведь даже минимально необходимый для любого храма набор книг включал в себя до десятка наименований. Выход был один — начать переписывать книги собственными силами.

Одним из древнейших новгородских скрипториев обычно называют рукописную мастерскую монастыря святого Лазаря в Неревском конце, возникшую в конце XI — начале XII века. Но на самом деле книги в Новгороде начали переписывать значительно раньше. Так, по заказу князя Владимира Ярославича для библиотеки строящегося Софийского собора была переписана библейская Книга пророков. В её завершении содержались такие слова: «Здоров же княже будь в век живи… но писавшего не забывай», — и подпись: «Аз поп Оупир Лихый», что читается как «я поп Упырь Лихой». Датой окончания работы отмечен 6555 год от сотворения мира, то есть 1047 год от Рождества Христова.

Что мы знаем про этого человека, носившего столь странное имя?

Возможно, это один из первых известных нам русских переписчиков книг. Причём он был не просто переписчиком, а в известном смысле и переводчиком, ибо он перекодировал библейские тексты с глаголического оригинала на кириллицу. Работа продолжалась семь месяцев.

И тут возникает естественный вопрос: как мог священник заполучить такое жуткое имечко? Ведь упырями на Руси называли вампиров, оживших покойников и прочую нечисть. Слово «лихой» означало «злой» или «дурной», то есть в буквальном переводе этого человека звали «злобный кровосос».

Интересную гипотезу выдвинул шведский учёный-славист Андерс Шеберг. Он сопоставил имя русского писца Упыря Лихого с именем его современника — знаменитого шведского рунорезца Эпира по прозвищу Отважный и пришёл к выводу, что это один и тот же человек.

Развивая эту гипотезу, можно предположить следующее. В начале XI века в Новгород вместе с невестой князя Ярослава Мудрого, шведской принцессой Ингигерд, прибыло немало её соотечественников. Один из них мог жениться на местной уроженке и родить сына, которому он дал имя Эпир и прозвище Отважный. На русском это имя звучало как Упырь Лихой. По мнению другого известного учёного Алексея Алексеевича Гиппиуса, Упырь Лихой учился в новгородской школе, основанной Ярославом Мудрым вместе с писцом Остромирова Евангелия диаконом Григорием. Закончив учёбу, Упырь Лихой мог стать священником в церкви святого Олафа в Новгороде, прихожанами которой были иностранные купцы. А поскольку он был человеком талантливым и весьма образованным, то стал переписывать книги по заказу знатных особ.

После смерти княгини Ингигерд и её сына Владимира положение шведов в Новгороде пошатнулось, а затем посадник Остромир и вовсе отказался от услуг варяжской дружины. Вместе с соотечественниками покинул Новгород и Эпир Отважный. Он поселился в городе Уппланде и вскоре прославился как выдающийся рунорезец.

Те, кто бывал в Швеции, вероятно, видели на её полях рунические камни — большие валуны, на которых вырублены буквенные символы древнегерманского алфавита. В каждую руну вкладывался некий божественный смысл.

Остаётся предположить, что, не имея в тогдашней малограмотной Швеции заказов на переписывание книг, Эпир Отважный открыл в себе ещё один дар — дар камнерезца. Вот так в судьбе одного человека сплелись судьбы двух народов — русских и шведов.

 

Несчастливая звезда Бартоломея Готана

 

Весной 1494 года у Новгорода появился реальный шанс стать родиной русского книгопечатания. В разгар работы над первым полным переводом на русский язык Библии архиепископ Геннадий Гонзов пригласил сюда немецкого печатника из города Любек по имени Бартоломей Готан. Судьба этого человека складывалась непросто. Надо сказать, что тогдашний полиграфический бизнес был рискованным предприятием, поскольку требовал больших материальных расходов и вовсе не гарантировал стабильный доход. Многие печатники быстро разорялись, влачили жалкое существование, зачастую превращались в бродяг, перемещаясь из города в город со своей походной типографией.

Готан начал печатать книги сначала в Магдебурге, затем в Любеке, потом перебрался в Швецию, а оттуда — в Финляндию, создав первую печатную книгу Финляндии. Всего он успел напечатать не менее 30 изданий на латыни и немецком языке. Однако по каким-то несчастливым свойствам своего характера Готан часто попадал в сложные ситуации, выбираясь из которых, запутывался ещё больше. Из Швеции ему пришлось уносить ноги после какой-то тёмной истории с избиением помощника. В Любеке городской магистрат объявил Готана несостоятельным должником, что по немецким законам означало крах предпринимательской деятельности.

В это тяжёлое для любекского печатника время судьба свела его с русским дипломатом Иваном Волком Курицыным, который завербовал его в качестве тайного агента Москвы. О степени доверия к немцу можно судить по тому, что ему поручалось переводить русскую секретную дипломатическую документацию. Сотрудничество было закреплено письменным документом, в котором Готан поклялся верой и правдой служить Ивану Васильевичу, и целовал на этом крест.

Случилось так, что в это же самое время Готан повстречал в Любеке своего старинного приятеля, профессора медицины и астрологии Николая Бюлова, недавно вернувшегося из Новгорода. Бюлов выступил посредником в переговорах между владыкой Геннадием и немецким печатником о переезде того в Новгород. Для Готана в его ситуации такое приглашение было как нельзя более кстати, и весной 1494 года он отправился в Новгород. С собой печатник вёз типографию, а также многочисленные книги, им же напечатанные.

Первые впечатления Готана от России были самыми радужными. Ещё бы, перед ним открывалось широкое поле деятельности, ему покровительствуют сам московский государь и могущественный новгородский архиепископ! При дворе Геннадия он обнаружил кружок высокообразованных людей, готовых трудиться на ниве просвещения. Немец с воодушевлением берётся за дело. Он занимается переводами и готовится открыть первую на русской земле типографию. У него уже был опыт печатания книг на иностранных языках, поэтому изготовление славянского шрифта не представлялось серьёзной проблемой. Начать печатник предполагал с небольших книг, но венцом его трудов могла стать первая славянская Библия.

Но, видимо, Готан всё-таки родился под несчастливой звездой. Поздней осенью 1494 года в Новгороде разыгрались драматические события вокруг Ганзейского двора, где остановился Готан. Купцы, населявшие немецкий двор в Новгороде, по приказу великого князя были схвачены, силой доставлены в Москву, их товары на огромную сумму в сто тысяч гривен конфискованы, привилегии Ганзы отменены, а сам двор наглухо заколочен.

При разгроме Ганзейского двора погиб Бартоломей Готан. Немецкий источник сообщает, что «московиты утопили любекского печатника вместе с его типографией». Книги, привезённые Готаном, впоследствии оказались в библиотеке Ивана Грозного и пропали вместе со знаменитой Либерией.

Чем объяснить такую жестокую расправу именно с Готаном, тогда как прочих немцев только ограбили и посадили под замок? Дело в том, что печатник угодил между двух огней. Братья Курицыны и архиепископ Геннадий Гонзов оказались злейшими врагами. Курицыны фактически возглавляли так называемую ересь жидовствующих, против которой яростно боролся новгородский владыка. Став перед выбором, Готан предпочёл взять сторону архиепископа, с которым были связаны все его профессиональные интересы. Московские информаторы, которыми был нашпигован Новгород, тут же донесли в Москву, что немец слишком тесно сблизился с Геннадием. Разгром Ганзейского двора стал удобным поводом для мести московских резидентов изменившему им агенту.

Так оборвалась жизнь человека, который мог положить начало книгопечатанию в России за семьдесят лет до Ивана Фёдорова. Следующая попытка основать русскую типографию состоялась только полвека спустя.

 

Трудный выбор владыки Геннадия

 

До своего появления в Новгороде Геннадий Гонзов был архимандритом московского Чудова монастыря. В конфликте между великим князем Иваном III и московским митрополитом Геронтием Геннадий принял сторону государя и был вознаграждён им новгородской кафедрой. Приехав в Новгород, Геннадий нашёл здешнюю епархию в удручающем состоянии. Разорительная война с Москвой, массовые выселения лучших людей отразились и на положении Церкви, особенно остро не хватало образованных священников. Настоящим потрясением для владыки стала открывшаяся в Новгороде ересь жидовствующих, последователи которой многое позаимствовали в иудаизме.

В Москве у еретиков нашлись могущественные покровители, среди которых были думный дьяк Курицын, невестка государя Елена Волошанка, а впоследствии даже сам московский митрополит Зосима.

Владыка Геннадий оказался перед трудным выбором. Здравый смысл подсказывал ему, что лучше не поднимать лишнего шума, ограничившись расправой с рядовыми еретиками. К тому же новгородский архиепископ считался одним из главных кандидатов на митрополичий престол, а это решение во многом зависело от великого князя.

И всё же Геннадий сделал свой выбор, оценив масштаб угрозы, надвигающейся на Русскую Православную Церковь. Эта угроза исходила не только от еретиков, но и от самого великого князя, который задумал с их помощью полностью подмять под себя Церковь, забрать её земли, упразднить монашество, поколебав сами устои православия. С этим Геннадий смириться не смог, он был человеком Церкви и превыше всего ставил её интересы. Так вполне расчётливый и осторожный новгородский архиепископ в одночасье превратился в непримиримого борца с еретиками и их высокими покровителями.

Владыка понимал, что с ересью нельзя бороться только мерами устрашения. Поэтому он приступил к решению грандиозной задачи — переводу Библии на славянский язык. До той поры полного перевода Ветхого Завета на Руси не существовало. Пользуясь этим, еретики, владеющие латынью, греческим или еврейским языками, по-своему толковали священные тексты. Нужно было выбить из их рук главное оружие.

Владыка собрал при Софийском соборе группу учёных-переводчиков, в которую вошли софийский протопоп Герасим Поповка, его брат Дмитрий Герасимов, а также несколько иностранцев, среди которых был даже католический монах.

В 1499 году гигантский труд был завершён. Перевод одной из величайших книг человечества явился событием национального масштаба. Отныне Библия становилась доступной грамотным русским людям.

По своему исполнению Геннадиевская Библия представляла собой настоящий шедевр рукописной книги. Она написана полууставом на 1002 листах высококачественной бумаги и украшена искуснейшими художниками. 80 лет спустя Геннадиевская Библия будет напечатана в Остроге Иваном Фёдоровым, опередив своим появлением весь православный Восток.

Великий князь Иван III решил примерно наказать строптивого архиепископа Геннадия, мешавшего ему в осуществлении планов подчинения Церкви светской власти. Геннадий был обвинён в злоупотреблениях и отправлен в заточение в тот самый Чудов монастырь, откуда он когда-то приехал в Новгород. Здесь он вскоре и скончался. Борьбу с ересью жидовствующих после смерти Геннадия возглавил другой выдающийся деятель русской Церкви Иосиф Волоцкий, который сумел перетянуть на свою сторону великого князя, признав божественное происхождение светской власти, что фактически означало полную неподконтрольность монарха собственному народу.

 

Тайна анонимной типографии

 

Общеизвестно, что первым русским печатником является Иван Фёдоров: весной 1563 года повелением царя Ивана Грозного в Москве была основана первая русская типография, а год спустя Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец выпустили в свет первую отечественную печатную книгу под названием «Апостол».

На самом деле типография Ивана Фёдорова не была первой — как минимум, за десять лет до выхода в свет «Апостола» в России уже действовала типография, успевшая выпустить несколько изданий. Одна из таких редчайших книг хранится в Научной библиотеке Новгородского музея-заповедника.

Кто же печатал эти книги?

Ответить на этот вопрос помогла сенсационная находка.

В новгородских писцовых книгах была обнаружена грамота, написанная 9 февраля 1556 года в Москве со слов царя Ивана Грозного дьяком Ондреем Васильевым. Смысл её таков. Царю Ивану Васильевичу, затеявшему строительство нового московского храма, понадобился строительный камень. С этой целью он направил в Новгород умельца по имени Маруша Нефедьев. Вроде бы ничего особенного, но учёных поразило то обстоятельство, что Маруша Нефедьев назван в письме «мастером печатных книг»! Напомню, что дело происходит за семь лет до открытия московской типографии Ивана Фёдорова!

Здесь надо сделать небольшое отступление. Книгопечатание в России началось на сто лет позже, чем в Европе, и этот упущенный век стал причиной нарастающего отставания нашей страны от передовых европейских стран. Это тем более обидно, что история отечественного книгопечатания могла начаться, как минимум, на полвека раньше, и не где-нибудь, а именно в Великом Новгороде. По уровню грамотности населения город едва ли не лидировал в Европе. Благодаря тесным торговым связям с Ганзой происходил свободный обмен не только товарами, но и последними достижениями цивилизации. Здесь имелось развитое ремесленное производство, действовали лучшие на Руси книжные мастерские, в которых трудилось множество профессиональных книжников. Да и печатные книги в Новгороде давно уже не были в диковину. Особенно много их появилось здесь в конце XV века, когда владыка Геннадий и его учёная дружина трудились над созданием первой славянской Библии.

Но тогда возникает резонный вопрос: в какой типографии работал «мастер печатных книг» Маруша Нефедьев, и кто был её владельцем? Ответ на него дал один из самых авторитетных исследователей истории книги Евгений Немировской, по мнению которого этим владельцем был священник церкви Благовещения и автор «Домостроя» Сильвестр.

Евангелие. Б./в. [около 1564 г., 1563/1564 гг.]. [Анонимная типография]. НГМ КП 30226/44 КК-322

Евангелие. Москва, Анонимная типография. (ок. 1553/1554), в издании принимал участие Маруша Нефедьев

Большую часть своей жизни Сильвестр прожил в Новгороде, где имел книгописную мастерскую. После того, как новгородскую епархию возглавил Макарий, Сильвестр становится одним из самых приближённых к нему людей, и, возможно, уже тогда они предпринимали первые попытки наладить в Новгороде книгопечатание. Но затем Макария возвели в сан митрополита Московского и всея Руси. Вслед за ним в Москву отправляется Сильвестр. Он берёт с собой сына Анфима, который управлял книгописной мастерской, и нескольких мастеров, включая Марушу Нефедьева. В Москве Сильвестр становится одним из самых приближённых к царю людей, вместе с Макарием, князем Курбским и Адашевым он входит в Избранную Раду — негласное правительство при молодом царе. Столь высокое положение, а также покровительство Макария, помогли Сильвестру реализовать его давнюю мечту — создать на подворье Благовещенского собора, где он служил священником, первую на Руси типографию.

Поскольку официального разрешения Сильвестр не получил, книги печатали без выходных данных, то есть анонимно. За полтора десятка лет в анонимной типографии Сильвестра вышли в свет не менее семи изданий: Четвероевангелия, Триоди и Псалтырь. Кроме Маруши Нефедьева и Васюка Никифорова, здесь работали сам Иван Фёдоров и его будущие сподвижники Пётр и Невежа Тимофеевы.

Однако в конце 1550-х годов влияние Сильвестра резко ослабевает. Всё, что с ним связано, теперь вызывает у царя раздражение, и вскоре подворье собора Благовещения, где жил опальный священник и работала первая русская типография, было превращено в пустырь. Самого Сильвестра сослали в Кирилло-Белозерский монастырь.

Вот тут на авансцену снова выступает митрополит Макарий, единственный уцелевший член Избранной Рады. Незадолго до своей кончины он убеждает царя в необходимости книгопечатания, собирает под своё крыло бывших сотрудников Анонимной типографии, включая Марушу Нефедьева, и ставит во главе предприятия самого талантливого из них — Ивана Фёдорова.

Начинается официальная история русского книгопечатания. И хотя имя Великого Новгорода в ней не упоминается, есть все основания считать, что своими глубинными корнями эта история уходят в Новгородскую землю, а новгородца Марушу Нефедьева можно наряду с Иваном Фёдоровым с полным правом называть первым русским печатником.

Виктор Смирнов